 |
 |
 |
Золочение
Икона
на доске из липы:
Мерная
икона - 8 000 р.
с ковчегом
16 х
21 см.
3 000 р.
на
ровной доске 16 х 21
см. 2 000 р.
на
ровной доске 9 х 12 см.
1 200 р.
на
ровной доске 5 х 7 см.
500 р.
в
рамке 10 х 15 см. 350 р.
|
|
 |
|
Борис
и
Глеб — одни из первых святых, канонизированных русской
православной
церковью, младшие сыновья Владимира Святославича. Вскоре после смерти
их отца в 1015 г. они оба были убиты своим старшим братом Святополком.
Борис погиб на р. Альте 24 июля, а Глеб 5 сентября близ Смоленска. В
результате четырехлетней войны Святополк был побежден сыном
Владимира—Ярославом Мудрым. Очевидно, при Ярославе и была
предпринята
первая попытка канонизации святых братьев. Тогда же начали складываться
первые повествования об их гибели. Ко временам Ярослава относится
возникновение местного культа Бориса и Глеба в Вышгороде, где они были
похоронены. Перенесение мощей Бориса и Глеба в новый храм сыновьями
Ярослава 20 мая 1072 г. считается моментом их окончательной
канонизации. Даты их памяти, 24 июля, а позднее и 2 мая (день второго
перенесения мощей в 1115 г.), становятся общерусскими праздниками.
Первоначально их почитали как целителей, но очень скоро Борис и Глеб
становятся покровителями всех русских князей как их святые сродники.
Они — помощники в битвах, их именем призывают к единству
Руси,
прекращению междоусобных войн. Жизни и мученической
кончине
Бориса и Глеба посвящен ряд древнерусских памятников. Это так
называемая “Летописная повесть” — рассказ
о гибели
князей, читающийся в
составе “Повести временных лет” (статья 1015 г.),
“Чтение о житии и о
погублении блаженную страстотерпцю |
Бориса и Глеба” Нестора и
анонимное
“Сказание и страсть и похвала святую мученику Бориса и
Глеба”.
О
взаимоотношениях этих текстов в науке существуют различные суждения. В литературном отношении
наиболее
совершенным является “Сказание” Оно открывается
краткой
исторической
экспозицией, повествующей о киевском князе Владимире и его
сыновьях. Перед
смертью Владимир посылает “блаженного и
скоропослушливого”
сына своего Бориса против печенегов. Возвращавшегося в Киев
Бориса встречает
вестник, сообщающий о смерти отца Агиограф приводит пространный плач
Бориса, исполненный самых высоких похвал умершему и горестных сетований
о его кончине И тут же Борис, как бы предугадывая свою участь, с одной
стороны, изъявляет готовность “горькую печаль” свою
“прострети” к брату Святополку, с другой
—
констатирует, что он “о биении моемь помышляеть”
Так
создается типично агиографическая коллизия не обманываясь в коварных
намерениях Святополка,
Борис оплакивает свою грядущую гибель,
но ни в коей мере не помышляет
о сопротивлении старшему брату. Побуждаемый дьяволом, Святополк
посылает убийц к Борису, а тот в предвестии своей гибели вспоминает
аналогии из житийной литературы, когда праведник бывал убит своими
близкими Бориса одолевают тяжелые предчувствия, он страстно молится,
поет псалмы и, уже слыша шепот убийц, подошедших к шатру, лишь благодарит
Бога, что он сподобил его принять смерть от брата. Аналогично описано и
убийство Глеба Но здесь агиограф вносит новый оттенок Глеб изображен им
как совсем юный, едва ли не отрок, молящий убийц “Не губите
меня,
в жизни юного, не пожинайте колоса, еще не созревшего, соком беззлобия
налитого”. Далее в “Сказании”
повествуется о битве на
Альте со Святополком Ярослава, о победе последнего и злой смерти
Святополка “в пустыни межю Чехы и Ляхы”. Завершает
“Сказание” похвала святым. В старшем из известных
списков
— в Успенском сборнике XII—XIII
вв—“Сказание” соединено со
“Сказанием
чудес” святых Оно содержит также историю строительства
посвященных им храмов. Так как оба памятника — собственно
“Сказание” и “Сказание о
чудесах” —
обычно переписывались вместе, то некоторые исследователи (например, Н Н
Воронин) считали, что они написаны одновременно, и датировали время
создания “Сказания” периодом после 1115 г. Этому
выводу
противоречат стилистические различия между памятниками,композиционная
законченность как самого Ж., так и “Сказания
чудес”.
Последнее имеет собственное предисловие и не имеет заключительной
части, очевидно, потому, что текст мыслился как открытая структура: к
нему могли присоединяться новые рассказы о чудесах. Поэтому большинство
исследователей считают,, что “Сказание чудес” было
составлено независимо от Ж., возможно, на основе записей, ведшихся при
Вышегородской церкви.
Из всех
произведений Борисо-Глебского цикла
“Сказанию””
наиболее близок рассказ об убиении братьев в “Повести
временных
лет”, который, очевидно, возник раньше
“Сказания” и
“Чтения”. Само “Сказание” было,
скорее всего,
приурочено к торжественному перенесению мощей в 1072 г.
“Чтение”,
написанное Нестором, внешне более соответствует агиографическому канону
(например, оно открывается пространным рассуждением о вечной борьбе
добра со злом, что и является, по мысли агиографа, содержанием
всемирной истории; изображение князей-мучеников более традиционно,
лишено живых, естественных оттенков, присутствующих в
“Сказании”). По словам Д. С. Лихачева,
“Чтение”
— публицистическое произведение, проникнутое стремлением
“убедить князей прекратить губительные для русского народа
усобицы” (Русские летописи и их культурно-историческое
значение.—М.; Л., 1947.—С. 149).
“Чтение” не
получило в книжности широкого распространения,
“Сказание”
же, напротив, сохранилось почти в двух сотнях списков.
И
“Сказание”, и “Чтение” отличает
необычайная для
агиографии коллизия: по типу своему это жития-мартирии, но если в
подобных житиях убийца обычно представитель иного вероисповедания или
язычник, то Святополк — христианин, и конфликт приобретает
совершенно иной, политический оттенок. “Поведением Бориса и
Глеба, не поднявших руки на старшего брата даже в защиту своей жизни,
освящалась идея родового старшинства в системе княжеской иерархии:
князья, не нарушившие своей заповеди, стали святыми”
(Дмитриев Л.
А. Комментарий//ПЛДР: Начало русской литературы: XI— начало
XII
века.—Л., 1978.—С. 452).
|
