Когда сектанты сидели в тюрьме, то разрешали и ли им свидания? И когда в ссылках на поселении были, то можно ли было в любой день к ним приехать своим братьям?

Ответ:

Свидания разрешают, только если нет нарушений режима. А состряпать нарушений, которых не было, могут сколько угодно. И тогда вообще нет ни с кем свиданий. Обычно, когда арестован, то спрашивает следователь, кто будет приходить на свидание. Записывают человека два. Это обычно жена и ребёнок или мать. А на поселении - там проще. Вот небольшой отрывок, как было у баптиста Бойко: (С магнитофонной записи).

«Братьям из Ташкента (одного звать Саша, а другого Соломон, один кавказский человек, а другой русский) пришло на сердце, что, мол, мы обязаны посетить братьев, которые дальше всех сидят и больше всех сидят. И, говорят, решили начать с Вас. А это Хабаровский край, туда только самолётом можно добраться, никаких дорог туда нет. И причём по пропуску. Братья ташкентские взяли карту и сказали: «Братья, куда вы поедете? Без пропуска вы не проедете». А они нашли на карте, что возле Аяна, где я отбывал, есть посёлок Мелькан. И они говорят: «Мы проедем в Мелькан, а от него до Аяна пройдём 120 километров пешком». Братья говорят (это они рассказывают), что там глухая тайга, не такая, как в Сибири, а целина, как говорят. Там есть, говорят, места, что вообще не пройдёшь. Во-вторых, всё изрезано реками и болотами, и ещё сопка на сопке. Они: «Нет, мы поедем». Приезжают в Хабаровск. Хабаровчане-братья говорят им: «Братья, что вы задумали, до Бойко вы не доберётесь, потому что идти 120 километров. Причём полно зверей. Там и медведи, там всякие звери есть. Что вы думаете?». Они: «Нет, мы поедем. Мы знаем, что увидимся с Бойко, мы уверены». И решили поехать. Приехали в Николаевск-на-Амуре, а там ещё сестра наша, она там работала у американцев, они занимались рыбным промыслом, и она говорит: «Братья, я несколько лет там работала, вы туда никак не пройдёте, там нет ни дорожек, ни стёжек, ничего. Только самолётом». Но они её не послушали и решили пробираться. Взяли билет на Мелькан, прилетели, спрашивают жителей: «Как нам пробраться в Аян?» А люди местные говорят: «Никак вы не проберётесь, только самолётом». А на самолёт надо пропуск. А они говорят: «Нет, вы нам покажите направление». Ну и им показали. И они определили по небу, где восток, где запад. Ну, и решили идти. Они взяли с собой в рюкзаках в основном литературу, нож, спички, хлеба. И они решили питаться подножным кормом, а это было в августе. Прошли сутки. Один за костром следит, другой спит, потом менялись. Идём второй день, говорят, и вдруг, как из-под земли два пограничника: «Стой, куда идёте?» Они говорят: «Мы идём в Аян». «А ну, давайте документы». Они говорят: «Шпионы». «Какие шпионы? Мы из Ташкента». «Нет, вы шпионы». Привезли их на заставу, их объявили шпионами. Тут вызвали начальство, смотрят документы. И их оставили в заставе. И они говорят: «Николай…, мы не видели такой жажды на свободе, как у этих людей, у солдат, офицеров, которые были там, страшно жаждали, мы им стали свидетельствовать о Вас, что Вы сидите в лагере на ссылке за убеждения, а мы верующие. И давай им свидетельствовать о Христе. А потом им стали раздавать литературу». Говорит, что всё раздали. И берут из заставы и всё просят: «Дайте нам», «дайте нам». У нас уже нет. Мы такой жажды не видели нигде на свободе. А потом приходит начальство и говорит: «Так, пошли с нами». Забрали их, подводят, где их штаб, сажают их на вездеход и на вездеходе их везут по болотам, по чаще, и прямо привезли к нам в Аян. Вот, что Господь делает, какое чудо!

И вот мы с ними беседуем, а потом начальник говорит: «Так, вы оставайтесь», - а сами вышли. Ну, они видят, что у нас ничего секретного нет, нам довелось поговорить один на один. Ну, и братья рассказывают. Потом нас вывели на улицу, а там масса людей стоит, потому что за ночь, когда их поймали, из заставы позвонили прямо в Хабаровск, и в Хабаровске подняли шум, что о Бойко идёт какая-то разведка, а сзади идёт какой-то отряд, хотят Бойко освободить, выкрасть. КГБ не спало, милиция не спала, всю ночь дежурили. И когда позвонили спросить, что же это за люди, ведь полно медведей здесь. А Соломон говорит: «Слушай, начальник, мы люди верующие, мы помолились, и мы знали, что нас медведи не тронут». «А что, медведи разбираются, где верующие, где не верующие?» «Разбираются. Лучше, чем люди». «Вы знаете, – я говорю, – в Библии написано, что когда Даниила кинули в ров с голодными львами, и львы его не тронули, потому что животные, действительно, лучше разбираются в Боге, чем мы, люди! Потом пришла машина, начальник и говорит: «Так, можете прощаться». Мы помолились, попрощались. А их посадили в милицейскую машину, а я думаю: куда же их повезут? Прихожу домой в барак, и я вам скажу, что от радости я очень плакал, потому что я за эти годы, а это уже восемь лет, я не видел братьев. И, конечно, братья даже рискнули жизнью своей. Прихожу, думаю, что надо написать в Ташкент братьям, что то, что они задумали, всё-таки осуществилось. А фамилии их не знаю. Я обратно назад иду в милицию, стучу в кабинет, а мне говорят: «Да, да, войдите». Я как глянул – полный кабинет, вся милиция, райисполком, КГБ, прокуратура. Я говорю: «Начальник, Вы извините, я хочу написать письмо в Ташкент, а я не знаю их фамилии». А он говорит: «Вот видите, братья, а не знает их фамилии. А обнимаются, плачут, целуются». Я говорю: «Потому что это братья наши. Мы христиане, у нас не обязательно знать, как кого звать». «И у вас много таких братьев?» «В любом государстве есть». А председатель райисполкома говорит: «Бойко, я Вас прошу, ведь Вы знаете, сколько здесь медведей». Я говорю: «Знаю». «Так вот, если кто-то захочет к Вам приехать, вы напишите им, чтобы они написали нам заявление, мы вышлем им пропуск, только чтобы не рисковали идти по глухой тайге. Во-первых, они не дойдут. Сюда же ещё не проходил никто. Вы знаете, что декабристы того не сделали, что ваши братья сделали». Я говорю: «Значит, это наша любовь друг к другу». Начальник дал мне их фамилии, и я написал письмо в Ташкент. Я переживал, потому что за нарушение границы срок – два года лагеря законно дадут. Ну, я думаю, мало ли что, куда их забрали. Я молился за них. Сестра пишет письмо: «Дядя Коля, не переживайте, они уже были в Пушково, собираются домой». Саша прислал мне письмо: «Дядя Коля, не надо было переживать, нас из Аяна везли, как сынов Царя царей – двоих на самолёте! И вот таким путём Бог чудеса делает во дни нашей жизни. И ещё будет много чудес, только надо нам быть стойкими, непоколебимыми и непобедимыми. Может, вопросы есть у кого?

Голос из зала: «Может, у Вас ноги устали уже?» «Я привык, братья. Я был в Эстонии недавно. По три собрания в день было. Утром четыре часа, в обед четыре и вечером четыре. Так что я привык. Знаете, когда Адам мой (плоть) привык к трудностям, то он уже не пищит. Он смиряется, смиряется. Давайте, братья и сёстры, поблагодарим Господа, если больше нет вопросов. И будем просить, чтобы Господь дал нам жажды читать Слово Божие, и умножим веру в сердцах и душах наших – Божию, которая могла бы проводить нас вперёд. Аминь». Пр.25:25 – «Что холодная вода для истомленной жаждой души, то добрая весть из дальней страны». Ис.52:7 – «Как прекрасны на горах ноги благовестника, возвещающего мир, благовествующего радость, проповедующего спасение, говорящего Сиону: «воцарился Бог твой!»»

Выхожу один я на дорогу;

Сквозь туман кремнистый путь блестит;

Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,

И звезда с звездою говорит.

В небесах торжественно и чудно!

Спит земля в сияньи голубом...

Что же мне так больно и так трудно?

Жду ль чего? жалею ли о чём?

Уж не жду от жизни ничего я,

И не жаль мне прошлого ничуть;

Я ищу свободы и покоя!

Я б хотел забыться и заснуть!

Но не тем холодным сном могилы...

Я б желал навеки так заснуть,

Чтоб в груди дремали жизни силы,

Чтоб дыша вздымалась тихо грудь;

Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,

Про любовь мне сладкий голос пел,

Надо мной чтоб вечно зеленея

Тёмный дуб склонялся и шумел.1841. М.Лермонтов

• < Назад
• Вперёд >