Православный форум Игнатия Лапкина.
 Главная  Форум Игнатия Лапкина Кто такой Игнатий Лапкин  Контакты Ссылки Статьи  Баннеры


ответа по темам:

1. Бесы, колдовство
2. Библия
3. Богослужение
4. Болезнь
5. Грядущий суд
6. Вера
7. Взаимоотношения
8. Душа человека
9. Война, служба в армии
10. Государство, правители
11. Грех
12. Деньги
13. Дети, лагерь-стан
14. Евреи
15. Ереси, секты
16. Женщины
17. Жития
18. Интернет
19. Канонизация
20. Коммунизм
21. Крещение
22. Лапкин, книги
23. Литература, искусство
24. Молитва
25. Монашество
26. Мощи
27. Мусульманство
28. Обращение ко Христу
29. Община
30. Объединение
31. Патриархия
32. Пища, посты
33. Покаяние
34. Политика
35. Потеряевка
36. Праздники
37. Природа
38. Промысл Божий
39. Проповедь, благовестие
40. Работа
41. Разбор выступлений
42. Разное
43. Рождение
44. РПЦ
45. Русский язык
46. Священство
47. Семья
48. Смерть
49. Спорт
50. Старообрядчество
51. Суды
52. Христос, Бог
53. Царство небес, Рай
54. Царь
55. Церковь

Благовестие


«Стан – как место для раздумий во время пути»
«Мне довелось видеть немало людей, которые не любят Потеряевку. Например, пришлось наблюдать, как люди смеялись над детским лагерем-станом. Тогда детей ешё не привезли. Остовы палаток, саманные кельи и продовольственный склад, прозванный детишками «балериной» (вышка с «избушкой» наверху, чтобы не добрались грызуны), смотрелись угловато. Всё это сделано из слег. Слега – ствол небольшого и относительно тонкого дерева, освобожденного от коры и веток.

Люди из соседних «благополучных» сёл стояли тесной группкой, заговорщицки перемигивались и откровенно насмехались над этой, прости Господи, нищетой. Начальник лагеря Игнатий Лапкин стоял чуть позади и не обращал на всё это никакого внимания. В саманных кельях он показал, как сделан настил: фанера и толстые листы картона. В кухне неказистая с виду русская печь, наново ешё не побеленная к первому заезду детей. Гости никак не могли понять, почему сюда кто-то стремится.

В прошлом году мы ехали сюда, в Потеряевку в зените лета. Много людей, человек около ста. Прошёл дождь, дорогу развезло, от Переезда «Подстепное» трактор волоком тащил елозящий по грязи переполненный автобус. За рощей запыхавшийся трактор вздохнул и умолк, мы ступили на твердь Потеряевки, покрытой свежайшей зелёной травой.

«Подожди, – остановил меня, устремившегося к долгожданному обеденному столу, Игнатий, – так нельзя, у тебя рубаха с короткими рукавами». Он выдал офицерский френч без знаков различия, пояснив попутно, что это спонсорская помощь Барнаульского высшего военного авиационного училища лётчиков (бывшего уже). Поэтому в тот раз и далее я был беспрепятственно накормлен, благодаря благотворительности лётчиков. Мы, гости, ели как все, за общим столом, вместе с детьми. Мужчины с мальчиками, женщины – с девочками, вo вторую очередь. «Видал, как тут мужиков уважают?» – радостно сказал фоторепортер Влад Галенко и осёкся под взглядом Игнатия Лапкина: здесь едят молча.

Так шаг за шагом, минута за минутой, загадка за загадкой мы начали открывать для себя непостижимый смысл яв­ления наречённого станом,

Из досье.Православный детский трудовой лагерь-стан в честь Климента Анкирского существует 25 лет. За это время стан передвигался с места на место 10 раз. Каждое лето здесь воспитывается до 80 – 90 детей, вместе с которыми могут жить и родители. За время существования лагеря-стана его материальная база 18 раз сжигалась дотла неизвестными злоумышленниками. Юридический статус стан получил лишь 5 апреля 1996 года после регистрации его управлением юстиции Aлтайского края.

...Вечером в храме была служба. Мы стояли тесно-тесно друг к другу, но почему-то не было жарко, солнце не мешало светить свечам, окружённым оранжевым ореолом. Женщина рядом со мной молилась по-своему, по-мусульмански. Чуть впереди девчушка вслед за голосом отца Иоакима вела пальчиком по листу старинной книги, и за этим жестом с десяток глухонемых шли глазами по вязи старославянских букв. «Слышат ли они, что поёт православный хор?» – думал я вполне серьёзно.

- Нет, ты когда-нибудь видал такое? – гневно вопрошала меня перед ужином коллега из московской газеты. – Говорят, чтобы я на юбке разрезы зашила, иначе кормить отказываются. Ты посмотри, у меня же юбка до пят!». «Почему ребёнку выговаривают за то, что он в храме ухо себе почесал? Тут что, дети стучат друг на друга?» – через пару минут снова выговаривала мне она. Я сказал: «Слушай, лучше зашей юбку, не знаю, что здесь и как, но голодной вполне можешь остаться».

Следующим утром, тщательно укрывшись в руинах бывшей животноводческой фермы, я жадно курил первую за полтора суток сигарету (на территории деревни сей грех недопустим), и ко мне пробралась ставшая почему-то тихой-тихой московская коллега. «Знаешь, – помолчав, сказала она, – здесь происходит какая-то очень большая вещь. Но нам пока это не по мозгам. Ты согласен?» Я был согласен.

Крещение на пруду.Вновь обращаемые в веру на обрывчике, лицом к солнцу. Головы не покрыты, ноги босы, полотняные рубахи чуть шевелит проснувшийся ветерок. Отец Иоаким в парадном облачении, сотворив молитву, входит в воду. Он окрестит их троекратным погружением. «Знаешь, как здорово меняются их лица», – скажет мне потом Влад Галенко, снимавший на плёнку обряд.

Весь лагерь-стан был в эти часы на берегу пруда. Пока свершалось таинство православной веры, я смотрел на лица этих ребятишек. Я знал, что это за дети, но в эти минуты не смог бы согласиться с жестокими характеристиками каждого из них. От этих мальчиков и девочек там, в другой жизни, отказались практически все: от родителей до учителей. Они сказали, что уже не могут с ними сладить. Кто неумный, кто неуправляемый, кто больной. У многих просто нечеловеческие семьи, в которых детей заставляют заниматься таким паскудством, что и описать невозможно.

Что происходит с ними на территории лагеря-стана в саманных кельях, где жёсткие полати, теснота, узкие лавки и столы столовой, спортивные снаряды странных форм. И колченогий склад по кличке «балерина»? Где главный строительный материал – обыкновенная русская слега. Где вместо клуба – храм, в котором никогда не бывает самодеятельности. Может, в этом дело?

И почему за этот лагерь-стан так бьются родные братья Лапкины, Игнатий Тихонович и отец Иоаким? Ведь за все эти годы они не получили ни копейки из государственных или общественных фондов. Им помогают кто чем может. Таких людей много, вот ешё в чём дело. И с каждым годом их становится всё больше. Например, генеральный директор завода РТИ то резиновые лодки даст, то ткань для палаток, то тент. Бизнесмены-коммерсанты, руководители разных организаций. Им известно: ни один килограмм гречки здесь не будет съеден зазря.

Мне кажется, не стоит до конца разгадывать загадку лагеря-стана: не получится. Потому что слово «стан» означает остановку на пути к строго определенной цели. Не все доберутся до конца, но пусть никто из путешествующих не будет разочарован. Ведь главный труд души – побороть сомнения, несмотря на то, что ты не знаешь, как там всё будет впереди.

Очень трудно идти и всякий раз по новой воздвигать очередной стан. Во что обернутся труды, кто знает? Потеряевку не любят окрестные села. Властью им много дано, а у Бoгa они не просят. И когда «попы», как здесь называют потеряевцев, пытаются просить пастбищ и пашни, без которых уже невозможно жить, бывшие колхозники и работники совхозов говорят, что у них хотят отобрать кровное. Почему так колет глаз маленькая деревня, к домам которой вплотную подступают «чужие» земли?

Не так давно мы ездили в Потеряевку с советником главы администрации края Иваном Лоором и сотрудником отдела по кадрам и местному самоуправлению Владимиром Сарыкиным. Встретились в Потеряевке с заместителем главы администрации Мамонтовского района Марией Шейновой, главой администрации села Корчино Василием Кулебой и директором коллективного предприятия «Корчинский» В. Гладышевым. Разговор постепенно приобрёл деловой характер. Полдня объезжали угодья, выясняя, где и как можно помочь православной общине, которая уже не может прокормить скот на лоскутах доставшейся ей земли. И Лоор, и Сарыкин – опытные хозяйственники и вдумчивые политики. На конфликт не шли, обмануть себя не позволяли. В итоге пришли вроде бы к радостному взаимопониманию, результатом которого могло бы стать предоставление Потеряевке 50 га выпасов и 70 га пашни вблизи деревни.

Заехали к главе администрации Мамонтовского района Петру Мителёву. Тот сказал, что изначально готов был помочь. Когда возвращались в Барнаул, Иван Лоор сказал: «Пожалуй, мы не будем даже официальных бумаг писать, ведь нам обещали всё сделать в недельный срок». Что же, очень по-человечески решил Иван Иванович. Хорошо, что у нас есть хозяйственники, не склонные топить живое дело в бумагах.

Есть и другие. В прошлые выходные загорелись колки вокруг Потеряевки. Отец Иоаким вывел общину на борьбу с огнем: пламя захлопывали старыми пиджаками и даже новыми фуфайками. Справились со стихией. Принялись, как и прежде, терпеливо ждать, пока сработает деловой договор. Но ничего не сработало.

Во многих сёлах Мамонтовского района опустели начальные школы: некому учиться, упала рождаемость. В Потеряевке сейчас 16 малышей, ожидается приезд нескольких новых семей. Скоро сюда на лето приедут ешё 80 ребятишек со всего Алтайского края и других областей России. Через 100 метров от околицы деревни снова будет земля, где их уже не любят? Олег Логинов» («Алтайская правда» № 127 10 июня 1999).

«Потеряевка: миф и реальность»

«Репортаж журналиста «АП» О. Логинова о детском лагере в Потеряевке «Стан как место раздумий во время пути» заставляет задуматься. Да и как не задуматься, прочитав: «Я знал, что это за дети, но в эти минуты не смог бы согласиться с жестокими характеристиками каждого из них. От этих мальчиков и девочек там, в другой жизни, отказа­лись практически все: от родителей до учителей. Они сказали, что уже не могут с ними сладить. Кто неумный, кто неуправляемый, кто больной. У многих просто нечеловеческие семьи, в которых детей заставляют заниматься таким паскудством, что и описать невозможно».

Будто специально в эти дни там и сям на улицах города стали бросаться в глаза объявления о «Православном детском трудовом лагере-стане», том самом, о котором шла речь в репортаже. Сопоставив то и другое, подумал: до чего докатились! Дети стали не нужны ни родителям, ни государству. Общество отвернулось от своего будущего, от детей! И только один человек – Игнатий Тихонович Лапкин думает и заботится о них. А объявление рассказывает, что вам помогут воспитать детей в православии, послушными и трудолюбивыми, что лагерь, существующий уже 25 лет, известен во всем мире. О нём сняты фильмы, два из которых завоевали первое место в России и на международном конкурсе, что за 25 лет в нем побывали дети со всего Союза, что здесь и катание на лошадях, лодках, и купание в озере, и строгая дисциплина. Мне кажется, только упертый атеист, прочитав такое, не отправит своё дитя в этот лагерь-стан.

Надо сказать, что я хоть и не знаком был с Игнатием Тихоновичем Лапкиным лично, но встречаться с ним прихо­дилось раньше. Первая встреча была на конгрессе интеллигенции в университете. Колоритная фигура. Особенно на фоне очкастых, при галстуках, наутюженных интеллигентов. Он как с другой планеты. Борода, затрапезный пиджачок и валенки... И вот представился случай увидеть вживе знаменитый лагерь-стан. Знакомиться с лагерем я поехал вместе с зампредом КЗС В. Петренко, заместителем главного врача краевого центра госсанэпиднадзора Е. Хорошевым, главным санитарным врачом по Мамонтовскому району Г. Смирновым, районным педиатром Н. Фесенко, секретарем комиссии по делам несовершеннолетних Мамонтовского района В. Афанасьевой. Позади полтораста километров пути, и вот он, воспетый краевыми СМИ, известный «во всем мире» лагерь-стан Игнатия Лапкина. В голой степи стоят неприметные сооружения. Время обеденное, дети в столовой. Здороваемся, желаем... В ответ – немота. В тарелки заглядывать – как-то не очень. Хоть и подмывает. Изредка кто-то из ребятишек (а с ними за столом сидит какой-то молодой человек с бородкой и почему-то в шапочке) поднимает над головой два пальца – знак дежурному: принести второе, три пальца – третье. Что это? Вспомнил из репортажа О. Логинова – здесь едят молча. В уме проскальзывает: не до такой же степени!

Молчаливое разглядывание становится неприличным. Выходим из-под навеса. Игнатий с нами. Показывает красиво оформленные, упрятанные под стекло документы – распорядок дня, устав, ещё что-то. Что-то гнетёт, а что? Потом уж сообразил – тишина. Кроме нас, задающих вопросы, и ответов Игнатия – ни звука! Ти-ши-на... За всё время, что мы там были, не видел, чтобы кто-то улыбнулся, не слышал ни единого детского возгласа. Мне, всю жизнь прора­ботавшему с ребятишками (преподавал в техникуме, работал учителем в школе), стало не по себе от этой тишины.

Обед окончен. Дети выходят, строятся на молитву. В молитве благодарят Господа за хлеб насущный, исчезают. Потом по удару колокола собираются и, выполняя требование проповедника, демонстрируют «спорт-комплекс» – два стояка с лагой на них, а на этой лаге веревки-качели. Не разобьются? Что вы, Бог милостив! Однако, видно, в качестве стра­ховки, чтоб веревки не соскользнули, у конца лаги вбиты два гвоздика (на Бога надейся...).

Подъём в лагере в пять утра. Время отбоя определяется «референдумом» (не ранее 22 часов). Когда на наших глазах четырехлетний воспитанник после обеда стал засыпать, его тут же будит старший (я понял, что это его брат): нельзя спать, накажут!

Где спят ребятишки? В кельях на полатях. Постель общая. От стенки до стенки – три метра, на этой площади спят десять поселенцев (или отдыхающих?). Общая постель, где-то внизу проходит труба. Тепло, поясняет Игнатий Тихонович, а я добавляю про себя: «Жар костей не ломит, а вошь тепло любит». И тут же спрашиваю: насекомые-то есть? «Нет, нет! Бог миловал. В прошлом году у одной девочки... Но мы тут же обработали. Нет, с этим всё нормально».

Я могу живописать, как в лагере готовят пограничников, разрешая (за особые заслуги) воспитаннику подняться на верхнюю площадку вышки. Как готовят будущих космонавтов, тренируя у ребятишек вестибулярный аппарат, для чего к лагерю притащили две раскидистых ветлы. И ребятишки, по словам Игнатия Тихоновича, лазают и кувыркаются вме­сте с ветлами, как обезьяны.

На вопрос: читают ли дети? – нам показали «библиотеку», состоящую из полутора десятков рукописных песенников, духовной литературы да переплетенных самим проповедником журналов «Знание – сила».

Тот юноша с бородкой, о котором я говорил выше, оказался московским гостем – настоятель Никольской церкви Московской патриархии игумен Кирилл. Прибыл он в лагерь познакомиться с постановкой дела, попутно знакомится и с методикой воспитательного процесса. На вопрос В. Петренко (он тоже педагог): увидел ли что-то интересное? – игу­мен Кирилл отметил умелое использование проповедником телесных наказаний. Беззлобное и не унижающее человеческого достоинства воспитуемых.

Посмотрели и баню, и туалеты, правильнее сказать, отхожие места класса сортир. Удручающее впечатление! Хотя кругом относительный порядок, но нищета прёт отовсюду. На вопрос о средствах на содержание лагеря следует ответ: государственной копейки здесь нет! И всё же, не отстаю я, на какие средства 26 человек садятся за стол? Оказалось, что, кроме всего прочего, проповедник ещё и первоклассный печник, а сложить печь в наши дни стоит не менее 700 рублей. Вот вам и деньги на лагерь! Я засомневался хотя бы в наличии времени для такого рода заработков – ведь на­добно заниматься с детьми. Оказалось, что ещё мэр Барнаула, по словам И. Лапкина, презентовал лагерю-стану пять тонн продуктов (это сто мешков).

С каждым ответом вопросы не исчезали, их становилось всё больше. Почему лагерь-стан ютится в неприспособленных для проживания помещениях? В крае много пустующих пионерских лагерей, неужели не дадут, если попросить? «Мне этого не надо». – «Почему?» –«Здесь Родина». – «Чья Родина?!» –«Моя». А при чем здесь дети?

Если ребёнок заболеет, кто окажет помощь? «Любой». Можно взглянуть хотя бы на аптечку? А в той аптечке йод да бинт. А если что-то серьёзное? В деревне живет медик. Даже кандидат медицинских наук. Вопросы воспринимаются как придирки. Как начало гонений. И гонений не на Игнатия Тихоновича, а на лагерь-стан, на веру. Заговаривает проповедник о том, что в годы советской власти насильно насаждали атеизм. На вопрос, не насаждает ли он сам также насильственным путем веру, отвечает: «Да нет же, конечно!» Он и в лагерь-то берёт только верующих.

Конечно, все эти разговоры ведутся на приличном расстоянии от детей. Тот вопрос, ради решения которого И. Лапкин ждал В. Петренко (расширение земельного надела Потеряевки), остался в стороне. Зампред КЗС пояснил, что эти вопросы решаются определенными органами на основании действующего законодательства. На этом визит был закончен.

Я понимаю, читатель ждет ответа на главный вопрос: что же дети? Они на самом деле изгои? Нет. Это абсолютно нормальные дети. И умные, и управляемые (даже слишком), и не больные. С некоторыми из них удалось поговорить. К примеру, с очень симпатичным пареньком лет 14. Мама – учительница. Сейчас в лагере с чужими детьми. Папа – главный редактор вузовской газеты. Я встретился с ним на следующий день после поездки. Когда он прочитал репор­таж О. Логинова, который я принёс с собой, он с обидой воспринял слова коллеги о том, что его сын оказался в лагере потому, что не нужен родителям. Когда я сказал редактору, что, по словам проповедника, в лагере живут лишь верующие, он скептически улыбнулся – и только. Я так и не понял: зачем он отправил его туда? Знал ли, чем будет заниматься сынишка?

Знают ли родители, что распорядок дня там нефизиологичный (это слово я услышал от райпедиатра), что в лагере в ходу телесные наказания, что с 7 июня по 11 июля в лагере-стане пост, а это значит, что больше месяца дети не будут получать ни мясных, ни молочных продуктов. Наберутся силёнок к учебному году! Знают ли родители, что Игнатий Ти­хонович Лапкин – проповедник не Русской православной церкви, а русской православной зарубежной церкви. В своих объявлениях он об этом умалчивает.

Это вопросы к родителям. Однако есть ведь ещё и государство. Оно по логике вещей должно знать, что происходит на его просторах. Игнатий Тихонович говорит и пишет, а О. Логинов вторит ему – лагерь-стан существует 25 лет. Не очень верится, что в середине семидесятых (когда государству до всего было дело) могло образоваться нечто подобное. Игнатий Тихонович – принципиальный противник вмешательства светских властей в жизнь лагеря. У него об этом прямо записано в уставе, который красуется на стене «кельи». Церковные власти к нему и вовсе «не вхожи». Недолюбливает он их. Видит у каждого представителя Русской православной церкви (кроме гостя своего московского) торчащий из-под рясы погон сотрудника КГБ.

Олег Логинов пишет: «Мне кажется, не стоит до конца разгадывать загадку лагеря-стана: не получится...» У меня же прямо противоположная точка зрения. И. Лапкин добивается, чтобы деятельность лагеря-стана никем не контролировалась. Ему так спокойнее. Но сдаётся, заботу надо проявлять не о его спокойствии, а о детях, остающихся с ним один на один. Знает ли администрация района о положении, сложившемся в лагере-стане? Да, знает. Может быть, пока не всё. Но уже дважды в районной газете «Свет Октября» по поводу угрожающего санитарного состояния лагеря выступал Г. Смирнов, главный государственный санитарный врач Мамонтовского района.

Доходили слухи о том, что готовится комплексная проверка лагеря-стана всеми теми службами администрации района, что осуществляли прием в эксплуатацию других (светских) детских учреждений района. И надо бы, наконец, довести дело до логического завершения. Камнем преткновения чаще всего становится нежелание доказывать, что вопросы религии (на чем постоянно концентрирует внимание И. Лапкин) отношения к соблюдению санитарных норм и правил не имеют. Кроме того, И. Лапкин вхож во многие кабинеты. Скажем, к распространению своих объявлений он привлек даже работников отдела народного образования Барнаульской городской администраций. Что же это за позиция администраций всех уровней – краевой, районной, городской? Нет, последнее слово должно быть вовсе не за теми представителями СМИ, которые создали миф о лагере, не замечая (или не желая замечать?) удручающих сторон его деятельности. Последнее компетентное слово должны сказать контролирующие службы. Пора отделить миф от реалий. Геннадий Бобров.Фото автора». («Алтайская правда» № 138 от 24 июня 1999 г. «Вопросы без ответов». Лагерь-стан).Автор – первый секретарь железнодорожного райкома КПРФ г. Барнаула. Геннадий Александрович. Д. т. 38-10-93.

«Православный детский трудовой Лагерь – Стан в честь Климента Анкирского. Память 23 января/5 февраля (312г.).

Прокурору Мамонтовского р-на, юристу I класса Ю.Н. Риферду;

Копия: Прокуратура Алтайского края Параскуну Ю.Ф.;

Управление юстиции края; Краевая санэпидемстанция.

Ответ на

«Представлениеоб устранении нарушенийзаконодательства “О санитарно–эпидемиологическом благополучии населения” от 05.07.99 №1-157/99».

В самом заголовке допущены важные неточности, из которых проистекают ошибочные выводы, требования к лагерю-стану.

Я, Лапкин Игнатий Тихонович, никогда не являлся и не являюсь руководителем общественной организации «Деревенская община п. Потеряевка». В пос. Потеряевка есть законно избранный совет и староста деревни Барабаш Игорь Александрович, тел. (8-213-) 22-0-22.

В средствах массовой информации развязана дикая травля, бешеная, лживая кампания – узаконенное оболгание детского православного лагеря-стана (см. АП за 24.6.99, «Московский комсомолец на Алтае» №20 за 27.5.99, МА – №28 за 1.07.99). И причина этого одна: на фоне нравственного растления в школах и в безбожных «оздоровительных» лагерях, наш детский лагерь-стан сияет, как лилия среди дикого терновника, как родник живительной влаги посреди гнилого болота сквернословящих, блудящих, курящих, дерущихся детей и подростков. И коммунисты составили чётко слаженную кампанию комиссий, делегаций, узаконивающих беспредел санэпидемнадзора. Покажите статистику несчастных случаев, отравлений, заражений по 83 лагерям края. У нас же за 25 лет не было ни одного случая заражения, ни одного несчастного случая.

Детский православный лагерь-стан зарегистрирован 5 апреля 1996 г. № 139 не как общественная организация, а как религиозная, от двух религиозных общин.

26.5.99 г. № 482 гл. госсанврач по Мамонтовскому р-ну Г. Е. Смирнов прислал указания из 11 пунктов. Иных требований не было. Цель этих мероприятий – «предупреждение возникновения инфекционных заболеваний». Мы все эти требования выполнили. Приехавшие из Мамонтовской СЭС накануне открытия сезона высказали удивление по поводу проделанной работы. Краевая СЭС помогла в обучении персонала и получении 5 санитарных книжек – бесплатно. Оказали благотворительную помощь. И вдруг комиссия за комиссией, во главе с Петренко B. C. – главным идеологом коммунистов на Алтае (так его нарекают в прессе).

Вот так грабили верные ленинцы, пламенные дзержинцы сельскохозяйственную мощь России. Если крестьянин честно рассчитывался по хлебозаготовкам, ему нахлобучивали второй налог, ставили волчьи капканы на третий и четвертый налог, который кормилец российский уже никогда не мог выполнить. Тут ему конфискация, арест, семье ссылка, хозяину расстрел.

Последователи тех событий, как красные кхмеры мёртвой хваткой вцепились в детские души – уничтожить, раздавить Православие. И заповеди, данные для жизни (противоэпидемиологические) послужили к смерти. Требование закоренелого коммуниста главы адм. р-на «дачи юридической оценки правомерности дальнейшего существования детского лагеря в п. Потеряевка». Рассмотрим по пунктам указанные «нарушения санитарных норм».

1) Лагерь-стан существует 25 лет (около 10 раз менял своё место базирования). 17 дек. 1990 года составлен акт о передаче 3 га. бросовой земли бесплатно, сроком на 10 лет Лапкину Игнатию Тихоновичу. Для чего и где эти гектары? Ясно, что для лагеря-стана. Акт на бланке совхоза «Корчинский» с подписью директора совхоза, гл. агронома, гл. бухгалтера, председателя с/совета и депутата. В это время на месте нынешнего лагеря-стана и были эти кельи-палатки. Кроме того, в июне 1999 г. я обратился к главе адм. с. Корчино за получением 1 га земли под лагерь-стан. На всё это есть документы. Пусть утверждают, от кого это зависит.

2) 25 лет существует лагерь-стан и никогда ничьего разрешения нам на это и не требовалось, ибо «Господня земля и всё, что наполняет её». По генеральному плану Гипрозема Алт. края от окт. 1998 г. лагерь-стан указан на плане, как находящийся на самой территории деревни... Представитель Мамонтовской СЭС в июне 1999 г. фактически без замечаний принял лагерь-стан, т.е. дал «добро» (без бумажки) на заезд детей.

3) Санитарный паспорт на лагерь-стан просим помочь оформить (если это кому-то нужно).

4) Откуда эта цифра «менее 1 кв. м. на человека» в спальном помещении – никто не знает. У каждого из 5-8 человек в келье отдельная постель: матрас, одеяло, подушка. Никогда в палатках не могло быть 3-4 кв. м. на человека. Мы – лагерь-стан, и к нам нормы, изданные для лагерей стационаров совершенно неприменимы.

5) В лагере 12 рукомойников на 20 детей, построена комната отдыха, 15 тазов для мытья ног. Есть комната для просушки одежды. Есть медицинский работник, кандидат медицинских наук и медсестра в деревне – 300 м. от лагеря-стана.

6) Прачечная лагеря-стана никогда не была раздевалкой. У нас 3 стиральных машинки – здесь ничто не противоречит требованиям санитарных правил.

7) Мусор сжигается, и никакой надобности в мусоросборнике нет. Пищевые отходы используются в деревне. На территории лагеря-стана и вокруг него всегда чисто.

8) Спортивные сооружения: 2 турника, брусья, ходули, городки – не представляют никакой опасности. Если в представлении работников СЭС эти сооружения «крайне опасны», то 25 лет безопасного пребывания этих сооружений в лагере-стане и есть лучшее подтверждение их безопасности. Не надо придумывать страшилки, набирать количество, множество пунктов, из-за которых нужно разогнать детей ради своих безбожных амбиций.

9) Из нашего колодца каждый год СЭС берёт на анализ воду и дает заключение, что вода в колодце и в пруду по чистоте много чище средне-районных. Никакого сброса «жидких отходов и сточных вод не ведет к загрязнению природных вод и почвы». Эту фразу писавший предписания просто списал с учёной книжки, применив её в своём воображении к лагерю-стану.

10) Санитарная обработка хлоркой ведется постоянно.

Просто поражаемся нагромождению лжи в указанных пунктах, как бы по лозунгу Геббельса, министра пропаганды Гитлера: «Чем чудовищнее ложь, тем скорее поверят». Встаём и ложимся спать при солнце – какое же искусственное освещение нужно, кому и зачем, и как это сделать в степи? Помойная яма находится в слое жирной, водонепроницаемой глины.

11) На улице 30° С тепла. Какое отопление и зачем? Мы – как палаточная стоянка, стан, «дикари». У нас максимальная связь с природой, потому никто и не болеет.

12) Все помещения спальные тщательно обработаны дезинфицирующими средствами. Уборочному инвентарю выделено отдельное место.

14) У нас свой православный устав труда и отдыха, и мы его строго выполняем. Он полезен для здоровья, что подтвердил тысячелетний опыт России и наш собственный. У нас есть Божественное обоснование жизни во Христе. Безбожник боится собственной тени, измысливает себе пугала невидимых бацилл, микробов; готовы ходить в противоатомных костюмах с карболовой спринцовкой во рту, посыпанные хлорной известью – и мрут как осенние мухи от греховной жизни. У нас ведется бракеражный журнал, соблюдается правильное приготовление и хранение пищи.

Комиссия вся прокоммунистическая, враждебная духу Православия. Узнав, что в кельях тепло, корреспондент от «Голоса труда» Бобров Г. А. (т. 38-10-93) изрек: «Вошь тепло любит». И чтобы ягненок ни блеял, коммунист его сожрет без соли.

Для детей нет никакого «самокваса» и никогда не было. Домашнего изготовления изделий нет – всё выпекается в стане, в двух русских печах. Пищеблок состоит из одного помещения, и этого хватает нам. Менделеев Д. И. был семнадцатым ребёнком в семье. У нас одна семья – 18 детей в этом году. Обеденные столы все покрыты гигиенической клеёнкой – на ней свои руки покоил Смирнов Г. Е. – для чего же так бессовестно всё перевирать и надувать щёки. Для мытья посуды есть всё необходимое: бачки, порошки. В степи на кухне как сделать проточной воду? Советуют поднять бачок на крышу, сделать проток в 1 м.

...С ума можно сойти от такого трафаретного, солдафонского трактования параграфов. Разыгрались врачи санитарные, как малые дети. Не за здоровье детей, а за оклад уже борьба идёт. Дети у нас здоровее ваших в ваших безбожных лагерях.

Условия содержания в лагере-стане детей не привели «к возникновению инфекционных массовых заболеваний» за четверть века. Из 2500 детей не заболел... ни один. До «наезда» на нас санэпидемстанции всё было благополучно. Избавь нас, Господи, от бед. Слепили в кучу всё: и деревню и лагерь-стан. Для чего? Чтобы скрыть суть нападок за их массовостью?

А причина-то вся на виду. Наша жизнь показала, что нужно жить во Христе, в природе и никакие санэпидем, эколого и всякое прочее вовек не нужно садить на шею народа и кормить. А теперь вот они, владеющие бактериологическими лабораториями гонят всех к антихристу, к шаблонной, замороченной жизни по искусственно надуманным инструкциям. Добивают Россию, душу в человеке. На 9 дворов пожарная дружина? Отнял Бог разум у правителей, развалили империю, уничтожили нацию, армию, культуру. Лагерь-стан выжигался 18 лет до тла «по нормам»?

15) В лагере-стане есть все доступные средства пожаротушения: 5 куб. м. воды – бак, песок, лопаты, сукно. Постройки наши в лагере-стане из глины, часть из досок. Не поджигайте и не загорится. К пруду хороший подъезд по дамбе. Есть мощное наружное освещение – ртутная лампа. Молниезащиту делать нет нужды, т.к. рядом с лагерем, в 150 м. находятся высокие деревья.

Телефон, по милости Божией и по щедрости добрых государственных мужей (какие ещё сохранились в России, чудом доныне не перебиты коммунистами-лиходеями) есть ныне в п. Потеряевка – за 500 м. С обслуживающим персоналом лагеря-стана и со всеми жителями деревни Потеряевка многократно проведены беседы, занятия, тренировки по тушению пожара.

И приводят власти дикое враньё о пожаре, который тушили не жители п. Потеряевка. Зачем это-то писать? Всё навыверт!.. Нас многократно поджигают, а мы тушим – вот ведь в чём дело.

Просим прокурора Мамонтовского р-на Ю. Н. Риферда приехать со своей комиссией и убедиться, что глава Мамонтовского р-на коммунист Мителёв П.Ф. или умело введён в заблуждение, или неумело и много налгал на свою грешную душу, желая уничтожить православное поселение Потеряевку и лагерь-стан с христианскими детьми.

В бытность Союза «нерушимых» кто-то решил в г. Фрунзе пристроить своих родственников на важные должности: создали несколько проектных институтов. И всем чабанам, издревле строившим из подручного, дешевого материала овечьи кошары, стали навязывать покупать у институтов грамотно, по санитарным нормам спроектированные картинки.

Чабаны на растрату не пошли; не на что. Пришёл приказ: прислать технику и растащить по горам хлипкие дикарские скорлупки. И растащили, и не дрогнули, оставив под снегом тысячные стада и пастухов-азиатов, безграмотно проклинающих тупоумие паразитирующей своры дармоедов; со своих параграфов-инструкций снимающих пенки навара номенклатуру. Сдохла власть, сменили инструкции и опять строят просто, безопасно, по условиям погоды...

Уйдут в небытие правители, как пузыри после дождя на мутной реке. И тогда наше умение жить красиво, дёшево, пo-любви во Христе будет по-новому явлено миру. А злодейство набычившегося диавола (через людей) оплакано и осмеяно. Мы уходим в вечность, на Божий Суд, где чистое житие по-Евангельски засияет во свете Триединого Бога.

Скоро гнев Божий прольётся с неба; и ни громоотводы, ни обольщения инструкциями не помогут отверженным от любви Божией. Страшные, гнойные язвы... Люди будут издыхать от страха и кусать от боли свои языки.

Нач. детского лагеря-стана Лапкин И. Т., пос. Потеряевка 07.07.99

«Прокурору Алтайского края Параскуну Ю. Ф.

от нач. детского лагеря-стана Лапкина И. Т. Копия: прокурору Мамонтовского р-на Риферду Ю. Н. Прошение.

Уважаемый Юрий Федорович!

Прошу ознакомиться с предписанием прокурора Мамонтовского р-на Риферда Ю.Н.

Существование единственного истинно православного лагеря-стана под угрозой. Прошу посодействовать нам в сохранении лагеря-стана. Для этого необходимо дать предписание организовать комиссию без коммунистов, чтобы в неё вошли следственные, медицинские работники, и без предвзятости ознакомились на месте с деятельностью православного лагеря-стана.

Чудовищное, нечеловеческое лицемерие комиссии во главе с коммунистом Петренко B. C. раскрутило маховик травли. Газетные пираты изгаляются над всем русским; недруги русского народа, как пираньи, как вороны расклёвывают останки нации. Обнищавшие, без зарплат, инвалиды не могут прокормить ребёнка; умоляют, плачут, упрашивая взять дитя на сохранение, воспитание.

Нашему лагерю-стану государство не выделило ни разу ни рубля: всё за свой счет и благодаря доброте благотворителей. Родители знают условия содержания, ведают, куда отдают детей, некоторые уже 10-ый – 18-ый год подряд. Принимая ослабленных, захудалых, возвращаем здоровыми, исправившимися, нравственно изменившимися к лучшему.

Существование православного поселения и детского лагеря-стана – есть живой укор коммуно-фашизму: им это как смертельная кость в горле.

Пусть кто-то попробует в частном порядке поднять село, воспитать чужих детей. Город переполнен бродяжками, хулиганствующими детьми. Их коммунисты не видят. Окаянные лицемеры.

Мартин Лютер писал папе римскому: «Когда меня не будет, только тогда ты поймешь, как тебе не хватает меня. Уже никто не обличит тебя в твоих беззакониях».

Начальник детского православного лагеря-стана – Игнатий Тихонович Лапкин. 08.07.99».

«Решено: Потеряевка!»

«Поход... Тот, кто ходил в него, знает, что поход начинается задолго до того, как ты взял рюкзак – и в путь. Так и для нас, учеников теперь уже 8-го класса, само ожидание похода, планы, мечты уже были праздником. Но всё рухнуло, когда оказалось, что через лес или в лес идти нельзя, пожароопасная ситуация, как говорит мой папка-лесник, да и клещ этой весной буквально озверел.

И у нас остался один выход – идти в Потеряевку, тем более, в прошлом году мы там уже были и принесли много чудесных впечатлений. Там, в детском лагере-стане, организованном Игнатием Тихоновичем Лапкиным, даже ласточкам жить уютно: их никто не обижает. Их гнёзда мы видели и в домиках-кельях, где спят дети, и даже на кухне над плитой. Там вообще трепетно относятся ко всему живому: в окрестностях Потеряевки обитает множество видов птиц. А где вы ещё можете полюбоваться милыми щекастыми мордашками сусликов, которые не боятся людей, так как доверяют им, и подпускают к себе на два шага!

Решено: Потеряевка!

И вот мы вместе с нашим классным руководителем Надеждой Ивановной Егоровой отправляемся в поход. Но поход – это не совсем верно сказано, потому что по такой жарище нам ни за что своими ногами туда не дотопать. Но, к счастью, директор совхоза Алексей Михайлович Киселев выделил нам автобус, за что мы ему очень благодарны. Шофёр дядя Толя Нестеров расщедрился и довёз нас даже дальше, чем мы рассчитывали.

Шагаем по извилистой дороге среди полей. Удивительное чувство слияния с природой, друг с другом, чувство свободы. Свежий воздух, раздолье. Ради одного этого стоило пойти.

Подходим к деревне. Мы уже знаем, что сюда можно войти не каждому, здесь свои правила и обычаи. Мы, девочки, облачаемся в платья, платки, снимаем украшения. Здесь принято одеваться только так. Как выразился Игнатий Тихонович, – женщине быть в брюках – это мерзостно. После того, как нам разрешили войти на территорию села, идём по улице. Вместо бурьяна и развалин, что были здесь несколько лет назад, стоят уютные домики-коттеджи, всё благоустроено, есть даже маленькая начальная школа. А вот церковь с высоким куполом. В прошлом году мы были в ней. Всё сделано руками самих жителей. Сколько здесь труда! Все началось с того, что Игнатий Тихонович и его брат решили восстановить родное село.

Это благодаря их энтузиазму всё началось и существует. Среди жителей много образованных людей: врачи, кандидаты наук, учителя.

Подходим к лагерю-стану. Почему стан? Потому что стан – это остановка, как бы привал, на пути к добру, любви, Богу. Нас встречает Игнатий Тихонович. Прежде всего напоминает правила, которые мы должны неукоснительно соблюдать. Наши мальчики уже знают: здесь нельзя ни курить, ни говорить грубые слова, ни лгать. «А крапивой по языку не хотите?» – улыбается Игнатий Тихонович.

Мы застали всех детей работающими. Кто пилит дрова, кто складывает, те, кто поменьше, подбирают щепки. Ну, как муравейник! Ежедневный труд обязателен.

Нам отвели место под палатки, объяснили условия пользования колодцем. А вода в нём считается полезной, целебной. Дали кухоньку готовить обед. Пригласили вечером на большой костер, который бывает всегда по пятницам. Игнатий Тихонович провёл нас по всему лагерю, обо всём рассказал. Слушать его очень интересно. Он столько знает, так любит всё, что сделано здесь. А сделано буквально из ничего. Ни денег, ни материалов. Домики саманные, игровая площадка сделана из слег (струганых палок). Воспитатели и повара здесь работают бесплатно, как и сам Игнатий Тихонович. Люди добрые, приветливые.

Все ходят здесь босиком. Полезно для здоровья и неопасно. Нигде вы здесь не увидите ни стеклышка, ни сучка. Чистота. На кухне всё блестит, на ней заправляет со своими помощниками Наталья Николаевна. Милая, улыбчивая, приветливая. Кстати, на лицах всех женщин всегда улыбка, как выразилась Надежда Ивановна, какое-то доброе сия­ние.

Здесь собираются дети из самых разных уголков страны. В тот день, когда мы пришли, ждали ребят из Томской гимназии. Как нам рассказали, часто эти дети из неблагополучных семей. Есть такие, от которых и учителя и родители отказываются. Мы спрашивали у мальчиков, не скучно ли им здесь, они говорят, что вовсе нет. Игры, купанье, труд, отличное питание. Правда, мы очень удивились, что вставать им приходится аж в пять часов утра, а ложиться в девять вечера. Наверное, это трудно. Но иногда они ложатся попозже, особенно, когда костёр. На нём удалось побывать и нам. Столько впечатлений! Кострище огромное, загороженное, все сидят на скамейках, бревнах, в костре уже спеет картошка, её засыпали с избытком на всех: четыре ведра. Объеденье! Да ещё с солью! Читали стихи, пели песни. Песни очень душевные, мелодия обычных песен, а слова божественные, о том, например, что мы все на этой земле под защитой Бога, как бы ни было тебе трудно, Он всегда поможет.

Наши мальчики подружились с ребятами из лагеря, играли с ними в футбол. Жаль, что в этом году им пока не разрешается купаться: вода холодная. Но зато мы накупались вволю! Игнатий Тихонович дал нам даже спасательный пояс, и мы по очереди в нём плавали. В прошлом году мы не могли достать до дна в их пруду, но нынче, видимо, подросли, доныривали до дна, даже девочки. Надежда Ивановна сидела на мостике и переживала за нас.

Но всё обошлось без жертв. А она всё же оказалась с нашей помощью мокрой с ног до головы!

В общем, поход удался. Хотя были и трудности, особенно ночью. Еле перетерпели до утра. Холодина! Палатки не спасали. Ютились у костров.

Игнатий Тихонович обещал нам в прошлом году дать на школу бумаги, но нам не на чем было её увезти. А теперь мы погрузили её в автобус, хватит её надолго и всем. Ведь это сейчас такой дефицит! Берёт эту бумагу Игнатий Тихонович в типографии «Алтайская правда», остатки работы от печатных станков, и дарит её в школы, тюрьмы, больницы, в общем, туда, куда он приходит со своими словами добра, с помощью.

Рюкзаки собраны, складываем палатки, убираем территорию. Нужно оставить всё в таком виде, как было, без следов нашего пребывания.

До свидания, Потеряевка! Суслики стоят столбиками у своих норок, и их розовенькие мордочки тоже словно проща­ются с нами.

Елена ВОРОНИНА, с. Подстепное. На фотографиях: наши друзья из Потеряевки («Знамя труда» 14 июля 1999 г. №59 (8326)).

«Россия должна встать!»

«24 июня с. г. в уважаемой краевой газете «Алтайская правда» появился фоторепортаж Г. Боброва «Потеряевка: миф и реальность» под странной рубрикой «Вопросы без ответов». Действительно, автор этой публикации побывал накануне в составе делегации КЗС во главе с известным поборником нравственности, эампредом КЗС В. Петренко, главным санитарным врачом Мамонтовского района Г. Смирновым и другими официальными лицами в детском православном лагере-стане и расположенном здесь же посёлке Потеряевке и имел полную возможность задать начальнику лагеря Игнатию Лапкину любые интересующие его вопросы. Но почему-то этого не сделал. Ставить такую рубрику «краевой массовой газете» под таким материалом как-то несолидно, «не подумавши».

Впрочем, это мелочи, ниже речь пойдет и о более важных промахах автора. Информационным поводом для написания материала Г. Бобровым послужила недавняя публикация в той же «АП» статьи Олега Логинова (в целом, дающей положительную оценку увиденному) с заголовком «Стан как место раздумий во- время пути». В обоих материалах так или иначе задевалось имя моего сына, пребывающего в лагере, и, следовательно, моё тоже. (Например, фраза Логинова о том, что «от этих мальчиков и девочек там, в другой жизни, отказались практически все: от родителей до учителей». Пусть эти слова останутся на совести автора – я лично от своих детей отказываться не собираюсь). Насчет «раздумий во время пути». Этот детский лагерь-стан, основанный известным на Алтае, в России и далеко за её пределами православным деятелем Игнатием Тихоновичем Лапкиным, живёт своей бурной, звонкоголосой и кипучей жизнью. (Почему-то детских голосов Г. Бобров упорно не слышал: «За все время, что мы там были, не видел, чтобы кто-то улыбнулся, не слышал ни единого детского возгласа» – куда же он смотрел и чем слушал?!). Лагерь – весь в движении, особо раздумывать его обитателям некогда, разве что во время работы, игры или по ночам. Правда, здесь нет радио и телевизора, которые нам навязывают чужие мысли, – и это великое благо.

Дети и взрослые просыпаются в 5 утра («Кто рано встает – тому Бог даёт»), идут за водой к колодцу, делают зарядку с воспитателем, молятся, затем – трудятся примерно до 7.40, после чего возвращаются в лагерь, совершают молитву и завтракают. Так начинается обычный будний день. После завтрака опять молитва – благодарение Богу, труд с перерывами до обеда в 14.00. После приема пищи – отдых: игры, занятия в кружках, беседы с воспитателями, тренировки на спортивных сооружениях (качание на огромных качелях, езда на велосипедах, лазание по спиленным и ошкуренным самими детьми ветвистым кленам), игры в городки, купание в рукотворном озере с прозрачной водой, катание на лошадях, сбор целебных трав и ягод в леске или в поле неподалёку. В жару дети ходят босиком – для закалки. По пятницам – беседы у костра, пение песен, печёная картошка и т. д., и т. п.

Я и сам собирался посетить в этом лагере своего сына, которого после некоторых раздумий направил сюда этим летом. Публикация Г. Боброва лишь ускорила мой приезд. Прибыли мы на «уазике» в десять вечера – дети уже спали. Мне отвели «келью» для сна – ту самую, о которой автор «мифа и реальности» пишет: «От стенки до стенки три метра, на этой площади спят десять поселенцев (или отдыхающих?). Общая постель, а внизу проходит труба... И, добавляет автор «про себя»: «Жар костей не ломит, а вошь тепло любит». Более гнусного намёка трудно себе представить. Вроде бы ничего не сказано, а так, вскользь брошено слово. Но у читателя посеяно подозрение.

Что представляет собой келья в лагере? Каркас сооружения выполнен из деревянных жердей, кровля крыта шифером, стены обмазаны глиной, есть небольшие окошки. Внутри – высокие «полати», т.е. настил из досок, на которых уложены обыкновенные матрасы, одеяла, подушки, – всё заправлено чистым бельем (стирка – каждую пятницу). Пол также глиняный, застелен клеёнкой. Нигде ни соринки, сухо, тепло. Всего в строении – 5 спальных мест. В углу – самодельная «этажерка» с несколькими полками для вещей. Спать в келье – величайшее наслаждение: кругом степь, свежий чудный воздух, проникающий сквозь стены «мазанки», тишина, покой. Многие горожане утратили ощущение родства с природой, страшно далеки от полей, лугов и лесов. Всего того, что здесь есть, в грязном шумном антисанитарном городе дети лишены. Я пожалел, что не могу остаться и пожить в лагере подольше.

Разумеется, зашёл и в туалет, который Бобров охарактеризовал «отхожим местом класса сортир», добавив далее: «...нищета ПРЁТ отовсюду» (лексика-то какая, стиль!). Сдаётся, автор впервые попал в сельскую местность и его, привыкшего ходить в «тёплый клозет» городской благоустроенной квартиры, ужасает «неустроенность» обычного деревенского туалета. Но в таких условиях живёт вся деревня, по крайней мере, на Алтае, где мне доводилось бывать! Не большевики ли, ленинцы-сталинцы, к последователям которых причисляет автор и себя, разорили-раскулачили и фактически уничтожили российскую деревню, поставили её в условия крайней нищеты? Но, в отличие от многих запущенных и грязных общественных сельских туалетов, «дислоцированных» около клубов, здесь царят чистота и порядок, полная дезинфекция. И так во всём лагере-стане.

Знают ли родители, что порядок дня там нефизиологичный (это слово я услышал от райпедиатра), что в лагере телесные наказания?..» – вопрошает наш борец за права обездоленных и угнетаемых детей.

Зачем употреблять слово («нефизиологичный»), если не понимаешь его смысла? Рано вставать – всегда было в традициях русской православной деревни. Поздно встают лишь те, кто ведет ночной образ жизни, зачастую неправедный: бандиты, воры, проститутки, богатенькие «лишние люди» типа Онегина, которые маялись от безделья, таскались по балам и занимались ночными кутежами, а также некоторые нынешние «новые русские», прожигающие наворованные деньги в ресторанах и ночных кафе, да городские безработные, которым всё равно некуда деться. Труженики на Руси из века в век бодрствовали весь световой день: вставали с рассветом, трудились в поте лица, создавая народные богатства. И рано ложились, чтобы выспаться. Многие медики считают, что рано ложиться и рано вставать – полезно для здоровья. Один час сна до полуночи по качеству равен двум часам сна после полуночи. Такой распорядок дня «физиологичен» именно потому, что способствует оздоровлению.

Особо, дважды, наш борец за права детей сетует насчёт телесных наказаний. Чтобы самому не комментировать эти слова, которые особенно цинично звучат из уст коммуниста, т.е. члена самой кровавой в истории человечества партии, на совести которой тысячи, миллионы замученных и расстрелянных детей России, я приведу слова по результатам одной из прокурорских проверок в ответ на одну из жалоб на «жестокое обращение с детьми»: «Наказания... не носят характера мучении и истязаний, а имеют чисто символический характер в воспитательных целях (лишение права купания, дополнительных работ, несильные удары ложкой по лбу, сеткой-авоськой...» – и всё это в соответствии с Уставом лагеря и христианской верой. Приглядываясь к детям и пытаясь найти на них «следы насилия», я обратил внимание на их уши: у многих мальчиков, и даже у некоторых воспитателей-мужчин уши были красные, распухшие и шелушащиеся. На миг даже мелькнуло подозрение: «Неужели Лапкин дерет их за уши?!». Но... ларчик просто открывался: весь день открытые палящему солнцу, уши детей и взрослых обгорали и оттого шелушились, краснели и распухали. За исключением девушек, которые постоянно носят платочки, а потому ушки у них прикрыты – чистые и беленькие.

Автор «мифа» постеснялся заглянуть в тарелки обедающим детям. Однако у него хватило смелости заявить, что раз с 7 июня по 11 июля в лагере пост, «то это значит, что больше месяца дети не будут получать ни мясных, ни молочных продуктов. Наберутся силёнок к учебному году!» – иронизирует наш знаток детского питания. В отличие от него я не постеснялся заглянуть в тарелки. Вот завтрак: гренки, картофельный суп с зеленью, белый хлеб, гречневая каша с растительным маслом, свежая зелень (зелёный лук-батун и слезун, листья салата, шпината), пирожок с картошкой, сладкий чай из целебных трав (чабрец, листья смородины, малины и других растений). Зелень подают на каждый приём пищи и буквально заставляют съедать, следят за этим строго. А чай – просто чудо, душистый, ароматный, как и весь воздух здесь, напоенный запахами степи – медвяным, богородской травкой и полынью аппетитной! Это ли не полноценный завтрак в условиях деревенского лета? Ежедневно в один из приемов пищи подают компот или кисель. Здесь не увидишь ковыряния в тарелке, второе блюдо едок должен не только «добить» полностью, но и кусочком хлеба вычистить чашку, показать её воспитателю и перевернуть кверху дном. Тем самым детям прививается уважение к пище. О том, чтобы ребята, воспитанные в таких условиях, бросили на пол или хотя бы просто оставили недоеденным кусок или тарелку с остатками еды, нет и речи. Я спросил у сына: «Наедаешься?» – «Конечно, пап».

Ни один ребёнок не болеет. И, если верить начальнику лагеря, за 25 лет (здесь побывало около 2,5 тысячи детей со всего Союза, сейчас – из Сибири), никто никогда и ничем не болел. Наезжали комиссии из Мамонтовского санэпиднадзора, брали пробы для анализов, изучали молоко, воду из колодца и пруда – результаты оказывались выше среднерайонных. Как же тогда быть с «отсутствием витаминизации», с «угрожающим санитарным состоянием лагеря», о чем сетует районный санэпидврач Г, Смирнов, «дважды выступавший» в районке? И что понимает он под этими словами? Поистине, мировая загадка.

К счастью, у меня есть возможность сравнить: одновременно с Димой в «оздоровительном лагере», одном из тех, что ещё сохранились после «демократических» реформ, сейчас находится другой сын. Он прибыл на несколько дней в гости к папе. Сразу бросилось в глаза, что сынок сильно кашлял. Оказалось, в лагере простудился и заболел, 4 дня температурил, ему делали уколы, да так толком и не вылечили. Я его в течение трех дней долечивал народными средствами. Вот вам и «оздоровление» в этом лагере! Поговорили насчет питания. «Плохо, – констатировал сын. – И с каждым годом всё хуже». Раньше, 3-4 года назад, яблоко или апельсинку часто давали, 2 года тому назад чуть ли не каждый день поили фруктовым соком, часто на второе – перепадала курица, а сейчас – одни каши. И это летом-то! Где же «витаминизация», о которой пекутся наши смирновы и бобровы?! Я не веду речь о вздорожавших ныне апельсинах, яблоках и винограде, что, допускаю, не по карману властям и родителям. Но кругом буйствует лето с живыми витаминами: зелёный лук, салат, шпинат, петрушка, укроп. Дайте всё это детям – и они никогда ничем не заболеют! Не дают. Денег не хватает? Но почему у «нищего» Лапкина на это ума и средств достает? Да и нужны ли здесь большие рубли? Может, секрет в чём-то другом?

Для того, чтобы грамотно организовать большое хозяйство в чистом поле, где создал свой лагерь-стан Игнатий Лапкин, не имея ровно никакой поддержки «сверху» и никаких личных капиталов, нужны: могучая энергия, талант, ум, знания, воля, организаторские способности. И главное – чёткая, ясная цель в жизни. Всё это есть у начальника лагеря. Лапкин – выдающийся организатор. Он создал на чистом месте, на развалинах некогда существовавшей деревни Потеряевки (откуда сам был родом) новое село, основанное на принципах Православия (жителем его может стать только тот, кто: «верует, не ворует, не курит, не пьет, не матерится, не лжёт»). Старое село в числе ещё таких же трёхсот на Алтае (а сколько их было по России!) ликвидировал как «неперспективное» бесноватый ленинец Хрущёв, стоявший в 50-60-е годы во главе КПСС и Совмина СССР. Его разрушительную политику продолжил «верный ленинец» Брежнев. В результате сотни тысяч крестьян были превращены в люмпенов, перекати-поле. Это был третий крупный наезд на российскую деревню. Первый, как известно, осуществил сам Ленин в годы «военного коммунизма» – с продразверстками, продотрядами и комбедами, массовым, организованным большевиками голодом, мором, крестьянскими восстаниями и Кронштадтским мятежом, беспощадно и кроваво подавленными. Второй – «коллективизацию» – организовал и провел «верный ленинец» Сталин по проекту Троцкого с разграблением, выселением и фактической гибелью 6 миллионов лучших крестьянских семей. И вот эта, третья, хрущёвская. Никита деревню старательно добивал. И добил.

Таких как Лапкин – сильных, умных и талантливых, до революции были тысячи и миллионы. Он – сын могучего народа, случайно уцелевший в самом подлом и самом страшном геноциде XX столетия, когда слой за слоем были планомерно уничтожены культура, мозг и энергия нации: аристократия, интеллигенция, духовенство, купечество, передовые слои крестьянства («кулачество»). Игнатий Тихонович поставил перед собой сложнейшую задачу: возродить кусочек прежней, растоптанной России. И чудо! Росток, посаженный на пустыре некогда цветущего оазиса, стал приживаться. Тут бы ему помочь, посодействовать! А ему ставят палки в колеса – бобровы, петренки, смирновы. Часто – по недомыслию, иногда из зависти, а враги, те, кто топтал Россию, из бешеной злобы. Ну, деревня –ладно. А детский лагерь-то ему для чего? Для укрепления идеи преемственности православных поколений, для воспитания детей в духе забытой истинной веры предков. Чтобы не «манкуртами» росли, пялясь в телевизор (где «ни звука русского, ни русского лица», зато с избытком мордобоя, порнографии, назойливой рекламы «западных ценностей»), а сынами, помнящими своё родство. И дети живут здесь по заповедям Христовым, в почитании родителей своих и инвентарь.

В лагере есть также: мини-пекарня (до 100 булок в день), электричество, 5 холодильников, подвал для хранения овощей, баня, пляж-пирс на озере, «вигвам” (место для костра), свой колодец питьевой воды, столовая. В деревне (в пятистах шагах) телефон, здесь всегда готовы оказать помощь врач – кандидат медицинских наук, медсестра. Как это всё удалось соорудить, сделать, сотворить этому человеку? Конечно, он трудится не один.

Самое время упомянуть и о тех, кто помогает Игнатию Лапкину в его праведных трудах. К счастью, есть и такие. «Царский подарок» сделал детям – на 7 тысяч купил и завез в лагерь новых матрасов (60 штук) – предприниматель Иван Вячеславович Лопатин. 50 кителей и брюк б/у, а также 112 подушек и матрасы б/у подарило лагерю лётное училище с помощью депутата Барнаульской городской Думы полковника Анатолия Петровича Макарова. Регулярную помощь оказывает директор РТИ Анатолий Петрович Хромов-то шланги для полива и доставки воды даст, то резиновыми лодками для катания детей по озеру поделится. Высоко отозвался Лапкин и о генеральном директоре Барнаульского станкостроительного завода Вячеславе Григорьевиче Горшкове, который, в частности, выделил насос для закачки воды из озера для полива.

Персонал лагеря: молодые ребята Слава и Виктор, девушки Наталья, Ольга и другие – занимаются с детьми бесплатно. У них добрые сердца, с ними детям хорошо, тепло и уютно. Они чистые одухотворённые люди, и это настолько необычно в наши дни, что поневоле возникает вопрос: зачем им это надо? Думаю, перед нами ростки новой, настоящей России, которую возрождает Лапкин. В той, прежней стране были высокие понятия «брат и сестра милосердия. Даже представители царской семьи участвовали в этом подвижничестве, ухаживая за ранеными в госпиталях, за больными тифом. Эти – из той же, забытой ныне породы людей.

Зашли мы с Игнатием Тихоновичем и в деревню. Здесь уже 15 дворов – строящихся и уже построенных. Здесь живут, играют свадьбы, (6 свадеб и ни одного развода), растут 14 детей дошкольного и школьного возраста, Потеряевка живёт по строгому православному Уставу, люди берегут себя от греха, трудятся в поте лица своего: выращивают зерно, занимаются животноводством, строят новые подворья, возводят огромный амбар под зернохранилище. Здесь есть церковь, библиотека, школа. Всё это создано своими руками – за несколько лет, без всякой помощи государства. Да они и не привыкли рассчитывать на чужую помощь: каждый старается всё делать сам. Ну а если есть острая необходимость – соседи помогают друг другу. Здесь нет воровства – и это в стране, о которой ещё Карамзин сказал: «Воруют».

По просьбе сына я взял его на несколько дней домой, в город. Дима соскучился по бабушке, дому и нашему красавцу – коту Пушку. На третий день он сказал: «Пап, мне хочется обратно в лагерь». И я отправил его туда снова. Владимир Клименко».

(Редактор газеты «За науку» Алтайского гос. университета. Д. т. 34-43-06, р. т. 26-15-06. В сокращённом виде статья напечатана в газете «Молодёжь Алтая» 22.7.99).

«На Алтайской земле»

«В июне месяце я с группой учеников воскресной школы (их сопровождали взрослые) совершил поездку на Алтай. Большую помощь во время пребывания на Алтае нам оказал протоиерей Михаил Капранов со своим семейством. Интересна биография отца Михаила. Уроженец Нижегородской земли, он здесь учился в пединституте. Его он однако не закончил, был арестован по обвинению в антисоветской деятельности и провёл 7 лет в заключении. Дабы усугубить страдания заключённого, его расположили в камере, окно которой выходило на здание института. После выхода из заключения Михаил принимает священный сан, служит в разных городах Сибири и, наконец, оказывается в Барнауле. Особый дар у о. Михаила в общении с интеллигенцией. Большое недовольство у собратьев по служению и особенно у настоятеля собора вызвало то, что о. Михаил стал совершать крещение через полное погружение и бесплатно. Недовольство было столь сильным, что первым указом епископ Антоний (после назначения на кафедру) отправляет о. Михаила за штат. Интересно, что институт он всё-таки закончил – через 32 года после отчисления.

В настоящее время о. Михаил является настоятелем Свято-Никольской церкви Барнаула. Здесь у меня состоялся разговор с иеромонахом Нафанаилом, духовником местного отделения «Чёрной сотни». В беседе со мной он коснулся вопроса о погружательном крещении – я живо откликнулся. Рассказал о тех частых искушениях, которые испытывал при совершении крещений.

Вдруг раздается сухой щелчок, и всё место у стены, где мы беседовали, веером покрыли осколки стекла. Первая мысль у меня была – теракт, кто-то выстрелил и попал в окно дома, примыкающего к церковной ограде. Немного оправившись от шока, я всмотрелся в разбитое стекло и увидел ухмыляющуюся физиономию молодого человека. «Это вы кинули камень? Зачем вы это сделали? Вы могли убить человека». «Нам тут жарко», – спокойно ответил он, продолжая ухмыляться...

Ну вот, отметил я про себя, ешё одно искушение в связи с погружательным крещением.

2 июня я решил поехать на всенощную под праздник Владимирской иконы Божией Матери в Покровский собор. По пути заехал в старообрядческую церковь. В 20-е годы в Барнауле было 7 старообрядческих церквей Белокриницкого согласия. Теперь действует практически одна-единственная на весь Алтай. Служил о. Никола.

После службы мы с ним немного поговорили. По его словам в разных местах Алтая можно встретить тех, кто считает себя старовером, но чаще всего это формально: при этом люди могут материться, пить и курить. Я отследил 12 недоуменных моментов по богослужебному уставу закончившейся службы – о. Никола в основном согласился, сославшись, в частности, на местные традиции и на долгий перерыв в совершении служб со священником.

В Барнауле планируется строительство большого старообрядческого храма, но пока работы на нулевом цикле...

В Барнауле по телефону я общался со знаменитым алтайским проповедником Игнатием Тихоновичем Лапкиным. Первая встреча с ним произошла в Москве в 1990 году. «В вопросах веры должна быть непреклонность», – вспомнились его слова. «Главное – это личная встреча со Христом. Православные плохо знают Слово Божие – из-за славянского языка богослужений во многом. Люди, не понимая службы, идут к сектантам». Русский текст Библии Игнатий Тихонович считает очень добротным; четыре академии работали над переводом.

Лапкин уже много лет находится в центре религиозной жизни Барнаула, его личность и взгляды вызывают очень противоречивые оценки.

3 июня в алтайском приложении «Московского Комсомольца» вышла статья под названием «Жизнь в потеряевской общине без елейных прикрас». 47 неверностей в ней, по словам Игнатия. Автор в частности пишет: «Конечно, Лапкин – это не аумсинрикё. Неплохой психолог, он вовлекает весьма осторожно и вкрадчиво. Но мягко стелет, да жёстко спать».

Далее он пишет, что в общине, организованной Игнатием Тихоновичем, имеет место полное подавление личности и тотальное вмешательство Лапкина в личную жизнь каждого. Якобы даже брат Игнатия о. Иоаким собирается уезжать из деревни Потеряевки из-за невозможности ужиться с ним.

«Если на нас клевещут, значит мы живы. Статья заказная, за неё уплатили немалую сумму!» – так прокомментировал Игнатий содержание статьи. И далее – сказал: «Мы будем проводить грамотную юридическую защиту». В этом случае Лапкин аппелирует к примеру апостола Павла, который требовал суда кесаря. Ссылается также на слова Златоуста: чем более навалят на огонь соломы и сырого хвороста, тем сильнее вспыхнет пламя, когда всё подсохнет и пламя твоей правды будет видно до неба...

Потеряевка.

Посещение этой деревни была одна из главных целей моей поездки. Основана деревня была в начале XIX века выходцами из Рязанской губернии. В 70-е годы её, как и другие 350 деревень Алтая, постигла печальная участь – она исчезла согласно программе ликвидации неперспективных деревень. Закрыли школу, магазин, клуб и люди были вынуждены покинуть обжитые места.

Возрождение началось 14 мая 1991 года. О. Иоаким Лапкин поставил палатку и стали строить саманные дома. Приезжать без разрешения строго запрещалось. Первый секретарь райкома обещал не мешать. Однако не все отнеслись с пониманием. Были угрозы снести постройки бульдозером. На районной сессии в конце ноября почти все были против, однако уже в феврале все единогласно были «за». Однако трудности только начинались. Тысячи гектаров земли вокруг заброшено, а им блокируют отвод пашни, покоса.

Соседние деревни духовно мертвы, везде всё закрывается, детей почти нет, а здесь, в Потеряевке, всё наоборот. Были попытки возродить и другие деревни, но их постигла неудача, т.к. пытались возродить не на духовной основе. Потеряевская община находится в юрисдикции Русской Зарубежной Церкви. Из разговора с о. Иоакимом выяснилось, что переходу способствовали и аморальные поступки архиерея, и практика обливательного крещения, и многое другое. О.Иоаким рассказал следующее: Рукоположили как-то священника с Украины. Идем мы с ним со службы. Я ему говорю:

- Теперь ты священник, великое это служение, как говорится в Новом Завете.

- А яка це книга?

- Как, разве ты никогда её не читал?

- Нет.

- А зачем приехал с Украины?

- Гроши заробити.

Выступают в Тюмени перед студентами православный священник и баптистский проповедник.

Священник: «У меня дочери пионерки, активно участвуют в общественной жизни». Проповедник: «А мы своих детей удерживаем от вступления в подобные организации». Вопрос священнику: «Как вы проводите сексуальное воспитание своих детей?» Ответ: «Никак. Когда они подрастут, сами разберутся». Проповедник: «А мы на основании Слова Божия учим своих детей заранее». Вопрос священнику: «Как вы проводите религиозное обучение своих детей?» Ответ: «Организованно это делать нам запрещают, мы воспитываем в семьях». Проповедник: «А у нас всегда было организованное религиозное воспитание детей».

Аплодисменты, к сожалению, достались проповеднику...

О. Иоаким вспоминает. Вступив тайком от родителей в октябрята, пришёл домой и после обеда встал и сказал: «Бога нет, буду коммунистом». Мать поведала о том отцу. Отец был однорукий после войны. Он заложил «пионеру» голову между колен и прочистил мозги. После этого маленький Иоаким сказал: «Бог есть, коммунистом не буду». Бросил звёздочку учительнице.

По словам основателя православного детского лагеря-Стана Игнатия Тихоновича Лапкина лагерь имеет 18 параметров, которые отличают его от других подобных учреждений.

Первое – это бескорыстный труд. Игнатий сетует: «Развалили Россию – богатейшую страну мира. Виноваты прежде всего учителя и священники, что неправильно происходит воспитание детей. Трудовое воспитание – в забвении, а у меня не потрудишься – не покушаешь. Приучайся к труду – ранний подъём и после зарядки, и умывания на озере (куда нужно трусцой пробежать туда и обратно) труд до завтрака. Это преимущественно распилка дров – для себя же, для того, чтобы трапезу себе приготовить. Надо сказать, что когда потрудишься с утра таким образом, то совершенно другой появляется аппетит. Вспомним себя, когда нам часто не хочется кушать за завтраком. Поздно встаем, сонливость, леность, нет аппетита. Но когда рано встанешь, пробежишься, помолишься, потрудишься – то трещит за обоими ушами, когда вкушаешь пищу. У Игнатия в лагере несколько часов ежедневного физического труда.

Второе – система наказаний. Игнатий говорит, что одно из качеств лидера – это беспощадность. В каком смысле? В том смысле, что он не должен сюсюкать, потакать слабостям. Он должен адекватно реагировать на все нарушения. Должно быть воспитано у детей сознание неотвратимости наказания за каждый проступок. Выстраивается такая ограждающая линия от всяких нарушений. Наказания бывают преимущественно символического характера. Например, при работе не следует разговаривать. Если разговорился, заболтался – возьми щепку и подержи некоторое время во рту. Наглядно. Есть наказание сеткой – ниже пояса («горяченькие»). Могут предоставить свободу выбора – три горяченьких или без обеда. Ссылка на Ушинского, который говорит, что у детей уши растут на спине и ниже пояса, т е. не только словесно нужно наказывать. Рукой наказывать не следует, т.к. возникает ассоциация с личностью наказывающего.

Если нет платка в кармане – пробеги до деревца, сорви лопушок и пока им пользуйся. Не склоняйся, подобно животным, над тарелкой – можешь получить ложкой по лбу. За особые нарушения – удаление из лагеря под конвоем. Простить – простят, но возврата нет – только по ходатайству двух священников.

Третье. Наряду с уставной молитвой (хотя трудно так назвать эти краткие молитвы, которые читаются в лагере) практикуется свободная молитва, экспромт. Это делает Игнатий. По моему, она не очень впечатляет, эта его свободная молитва, обычно это набор слов с благодарностью Богу, просьбы о болящих и скорбящих, находящихся в узах. Я сделал вывод, что не много разбежишься в своей молитве, что ни в коем случае нельзя подменять своей молитвой уставную молитву, которая настолько объемна – охватывает все проявления и стороны жизни; она способствует тому, что человек сам входит в дух этой молитвы, и в этом случае она становится его молитвой собственной. Подменять нельзя, иначе всё будет очень мелко и бледно.

Четвёртое – это обязательное присутствие в лагере священника, связь со священником. В утренние занятия входит также чтение Евангелия с его разбором. Не так много стихов прочитывается, но следует пространный разбор, причем акцент делается на связь с повседневной жизнью.

Далее – свои лошади и катание по воскресным дням, свои лодки, свой пруд в 1,5 гектара, где катаются и купаются, свои поля, малинник, огород и так далее.

Десятое – это ранний подъём, в 5 часов утра. Подъём по слову Давида Пророка: «Встану рано». Встреча восхода солнца, и это бывают незабываемые минуты, когда дети являются очевидцами восхода солнца.

Наблюдение за животным миром и миром птиц. Поскольку вокруг лагеря очень бережное отношение ко всякой живности, то там есть что посмотреть. Например, как сова кормит своих детёнышей, шорох пшеницы и прочая поэзия.

13-ое – ни одного слова матом, ни одного курящего. Это считается серьёзнейшим нарушением и строго пресекается.

Духовные концерты за вечерним костром. Я однажды был, и насколько могу судить –это были протестантские песнопения на русском языке, а потом ешё и светские песни. Но это не означает, что так всегда бывает, это только то, что я слышал. Есть песнопения, которые в обиходе у нас.

15-ое. Никаких возрастных ограничений. Принимаются с максимально раннего возраста до максимально позднего, и продолжительность пребывания не ограничена. То есть во все время функционирования лагеря, когда ешё тепло, возможно пребывание в нём.

16-ое. Полная независимость от государственного бюджета. Ни одного рубля, ни одной копейки государство не вложило в данный лагерь, а он функционирует уже 26 лет.

Форма одежды. Для девушек подчеркивается необходимость сарафанов ниже колен (10 см от пола), на богослужении быть в повойнике. А ребятам – рубашка навыпуск, подпоясанная пояском. Строгое соблюдение постов. Истовость поклонов. Когда я кланялся там, он мне говорит: «Отец, что ты по-старообрядчески кланяешься, нужно истово, как написано в ваших «Берсенёвских страницах» – чтобы рука касалась пола».

Не так давно лагерь имеет юридический статус и приезжают дети со всего бывшего Союза. Но сейчас в связи с финансовыми причинами нет такой большой географии.

Русская баня.

Более половины детей находятся бесплатно здесь, Бог ведает, как удается всё это содержать.

Молоко в деревне особенно вкусное. Это Игнатий объясняет тем, что коровы не слышат ни одного слова матом, в отличие от того, как это обычно бывает. Своя пекарня. Всё совершается по благословению.

Игнатий, подбоченясь, говорит: «Вот растет свободная и сильная русская нация».

Перед отъездом или отправкой домой идёт полный разбор, анализ пребывания данного человека в лагере, составляется на него характеристика. Игнатий подмечает много нюансов, он быстро «раскусывает» человека и отправляет его с характеристикой.

Для того, чтобы удобно было руководить детьми, которые находятся в разных уголках, у него есть свисток. Когда кто-то балуется, он свистит в свисток, и для нарушителей это встряска.

«Главное, – говорит Игнатий, – это человек». Всё воспитание направлено на человека, это центр, остальное второстепенно.

Важно, по словам Игнатия, то, что можно искорку поддержать в человеке, а можно и угасить. Что будет в итоге – Одному Богу известно.

Зашла речь о проблемах нынешней России, о том, что мы на крючке у Международного Валютного Фонда, который имеет свои виды, ставит условия, которые гробят нашу экономику.

Мнение Игнатия: МВФ – это главный наш враг. Это масонство. У России нет друзей.

Казалось бы, система в лагере тоталитарная, но Игнатий говорит, что «давить» не надо на детей, надо дать им свободу, но в рамках закона. Вот принцип. Обозначить вехи, границы – и здесь бегай, прыгай, резвись, но не переходя эти рамки, находясь под контролем. Выработка законопослушания, без чего невозможна жизнь ни в армии, ни в других сферах жизни. Мы считаем, говорит Игнатий, что каждый юноша обязан отслужить в рядах российской армии, но давать присягу и оружие в руки брать христианину не следует, мы предпочитаем альтернативную службу (например, в медицинском плане или ешё как-нибудь). Если к нам просятся дезертиры, то мы их не принимаем. Но если нас заставят стрелять или присягу принимать, мы не примем, пускай нас хоть расстреливают.

Вопрос о Чечне. Ответ: нужно оградить железным занавесом.

Афганистан – это была авантюра.

С коммунистами союз невозможен. Всегда предадут. Пример: 20 год, когда махновцы вступили в союз в большевиками и вместе штурмовали белых в Крыму, а потом было расстреляно несколько сот их руководителей, офицеров, с которыми вместе боролись. У коммунистов идеология безбожная.

Сидим мы с Игнатием на лужайке, на солнышке. И вдруг Игнатий запел гимн баптистский: «Не ради почести и славы стремлюсь я, Боже, к небесам...» и т.д. «В край родной, неземной, от обмана мирской суеты, я иду и прийду к незакатному Солнцу любви». «Засияют Сиона врата», «Господи, Ты надежда моя, Господи, на Тебя полагаюся я. Стремлюсь быть с Тобой в небесной стране, где царит мир и дивный покой». Может на ходу остановиться, разглядывая птичку, суслика, тут же начать молиться, запеть. Такой вот человек...

Игнатий знает несколько языков, причём схватывает их самостоятельно без всякой научной основы. Выучил немецкий за полгода, причём немцы его принимали за своего, потому что говорил без акцента, даже проповеди произносил. Латышский – за полтора месяца, английский, частично испанский и ешё какие-то. «Я, – говорит Игнатий, – имел одну страсть всегда – это учиться, учиться и читать. Я спал с наушниками – изучал языки. Латыши меня любили, потому что я говорил с ними на их языке».

Изучил все политические системы мира, разные политические устройства. Характеристики лидеров:

Черномырдин – квашня, Жириновский – придурок, клоун.

Зюганов – противный, а Ельцин ему нравится – немстительный.

Николай II– был слабовольным, но это лучший русский царь.

Коммунистов нужно удалить со всех постов, на пенсию, а то сейчас опять они у власти.

Во всем в жизни лагеря – строгий устав, на основании русских благочестивых традиций. В этом заключается сверхуникальность лагеря, он не подражаем.

День независимости России, по мнению Игнатия, хороший праздник, и смысл его в освобождении России от коммунистического ига.

Игнатий говорит, что всё строит на основании Писания и святых отцов. «Никаких собственных мнений, я даю чистое словесное молоко».

Супруга немножко сетовала на резкость Игнатия, на отсутствие задушевных бесед между ними, что он часто ей выговаривал, на моменты амбициозные. Жёсткость для него характерна. По её словам, в первые годы так не было, а потом она помнит только «Быстрей» и «Не разговаривать».

Игнатий немного съиронизировал насчет монашеского парамана. Сказал, что думал, что это парашют, или подвязка для живота.

Кто-то что-то не услышал или неграмотно поступил, он привел в пример китайцев, которые помнят 10 тысяч иероглифов, значение каждого.

Много рассказывал о своём пребывании в тюрьме. У него была установка: «Идя в тюрьму, считай что ты умер». Без такой установки ты там не выдержишь. Рассказывал о том, как там избивали, убивали в лагере, издевались, и т. д...

Молиться по его мнению нельзя вместе только с теми, кто отрицает Святую Троицу и воплощение Христа, а с остальными можно. Получается, что с баптистами можно...

Остальные барьеры, по его словам, наворочали в истории. «Любой священник у нас может служить», – это мнение Игнатия.

Пример привел такой. Приехал в лагерь мальчик по имени Данила. И мать – грузная, болезненная. Уговаривает мальчика – не балуйся, а он – ноль внимания на неё. Игнатий, видя эту картину, всыпал ему 7 «горячих» по просьбе матери. И потом не успеет мать рот раскрыть, как Данила уже к ней бежит и слушает, что она ему скажет. Как шёлковый стал. «Чаще наказывай дитя в юности, чтобы утешиться в старости». Это из Библии. Не нужно будет в последствии ни лагерей с вышками, ни стройбатов, ни тюрем, если не будет упущений в воспитании в детстве. Лучше наказать в детстве, чем потом он получит срок за убийство, хулиганство или станет наркоманом и будет страдать. Не пожалей лишний раз наказать авоськой или крапивой, а то мы лелеем преступников будущих.

Мы несём поругание за незнание Евангелия. Нет ничего красивее и величественнее Православия, но мы скрываем эту ценность под спудом, мы не являем его миру.

Приехала комиссия из Барнаула – 6 человек во главе с руководителем комитета по социальной защите законодательного собрания Алтая Петренко B. C. Игнатий им подробно всё объясняет, рассказывает. А приехали они, когда мы кушали. Он приглашает их покушать – они отказались. Игнатий говорит, что у нас вот гость – батюшка, священник из Москвы, служит около храма Христа Спасителя. Они удивились, что приехал священник из Патриархии, ведь лагерь Зарубежной Церкви. Но я сказал, что здесь не участвую в богослужении, а полезное можно почерпнуть везде – в частности система жизни лагеря, система символических наказаний, всё это мне интересно и наверняка я буду это заимствовать для своей практики.

Потом главный коммунист сказал единственную фразу из Писания, которую он знает – «нет власти аще не от Бога». Видимо, общаясь со священниками в советсткий период эти слова ему запомнились, как обоснование пресмыкательства, угодничества и подчинённости властям. Я возразил, что эти слова надо правильно понимать. Есть власть, Богом установленная, благословенная, а есть власть Богом попущенная за грехи наши, как вот Советская власть, коммунисты, которые уничтожили 100 млн. людей (Игнатий поправил –110 млн), пролили море крови.

Они не ожидали, что священник из Москвы такое им в лицо выскажет. Игнатий очень высоко это высказывание оценил.

После этого диалога с главным коммунистом они как-то стушевались. Наверняка это будет известно в Барнауле отцу Николаю Войтовичу. И это подтвердилось.

Петренко мне говорит: «Почему до 85 года не было в таком объеме преступности детской, а сейчас что творится? 2 млн. беспризорных детей». Я говорю: «Вы знаете, сейчас у власти те же коммунисты, только перекрасившиеся, а вообще в советский период не заложили фундамента, стержня. Пала стена эта коммунистическая, и всё развалилось. То есть это ваше наследие, пожинаются плоды вашего господства».

Он спрашивает: «А почему ваш Патриарх вмешивается в дела государственные, политические, заявляет, что нужно освободить Красную площадь от захоронений?»

Я говорю, что это его позиция, он может выражать мнение, как любой гражданин. «Но он же Патриарх!»

«Ну и что же, что Патриарх, ои же не предписывает, не указ издал, а просто высказался. Церковь отделена от государства, но не от общества».

Далее я немного смягчил: «Я конечно не хочу представлять в чёрном свете всё, что было до 91 года. Все мы учились в школе, у нас были хорошие преподаватели. Я помню всё доброе. Но главное – это то, что было безбожие, а это корень всех наших бед».

Это был Петренко Владимир Сергеевич, главный идеолог Алтайского края, первый коммунист Алтая, директор школы, лучший друг Войтовича, по словам Игнатия.

«Что Вы как протопоп Аввакум, – сказал Петренко, обратившись к Игнатию, и что-то процитировал из его жития, как бы отшутился, – да, я знаю, что Вы такой человек».

За всё время существования лагеря не было ни одной эпидемии, ни одного несчастного случая. Никто не утверждает, что был наказан несправедливо. Некоторые приезжают ежегодно со времени начала функционирования лагеря.

Темы поучений Игнатия могут быть самые разнообразные: птицы прилетели, бык бодался, цинизм и любовь и т. д.

Самая главная ошибка, которая совершается повсеместно, это, по словам Игнатия Тихоновича, неправильный вход в церковь. Он специально интересовался – в такой-то епархии окрестили за определенный период 12 тысяч человек и 506 венчали, а потом почти никто из них на службы не ходит.

Игнатий совершенно выпадает из всех определений, не вписывается ни в какие рамки и не соответствует никаким ограничениям. Это явление, не подверженное никакой классификации, целый материк, феномен. Вундеркинд, энциклопедические знания. Для него идеал – первохристианство, но в то же время он строго выступает за хранение канонических норм в церковной жизни, за благоговейное поведение на службе. Он не может себя сдержать, когда видит какие-то недостатки, пороки в церковной жизни, в частности возмущается тем, что священники не учат народ, что слабо слышно слово Божие, проповеди однообразные. Что в центре проповедей не стоит Христос, Его благовестие, спасительная миссия.

«У них часто всё сводится к примерам из жизни, – говорит он о священниках, – и потому у них теряется сердцевина христианской жизни, нет проповеди о Христе, распятом и воскресшем». Поэтому он не сдерживается. Но когда тот, кого от обличает, попадает в беду, то Игнатий выступает, часто в одиночестве, в защиту этого человека. Так было с упомянутым о. Николаем Войтовичем, когда его стали обвинять в аморальных поступках. Игнатий встал на его защиту, хотя для него Войтович – олицетворение всех недостатков и компромиссов в Московском Патриархате.

Игнатий может часами плакать в ограде церковной о чем-то. «Дайте народу Евангелие, допустите народ Божий к Богу!!»

Когда он что-то говорит своим зычным голосам, священники уже знают, не видя его, и реакция – милицию вызвать и т. д.

Самое печальное, по мнению Игнатия, это то, что священники, которые укоренились в церковной жизни за советские десятилетия, просто считают, что всё нормально, не знают, в чём каяться, в чём измениться. И это, считает он, – самое трагичное.

Игнатий, помимо того, что я перечислял, то есть знания нескольких языков, изучения в течение нескольких лет Библии по 10 часов в сутки, надиктовывания на сотни кассет творений Иоанна Златоуста – 12 томов, и «Архипелаг Гулаг» Солженицына, ешё и прекрасный печник. Он изготовил сотни печей в Барнауле и в деревне, причем это печи первоклассные, без деформаций, идеально действуют.

Он настолько даровитая личность, что схватывает налету всё. В частности, там в лагере был молодой человек, глухонемой от рождения. Крупный, гармонично развитый, прекрасного телосложения, и при всем этом вместо речи – детское мычание. А Игнатий – невысокого росточка, крепыш, но как бы хиленький. Мне он говорит: «Отец, ну что это у тебя?» – по животу мне стучит. Я говорю: «Анолойчик заработал». «Ну что ты как баба беременная ходишь?» – он не стесняется в выражениях, для него не существует авторитетов епископ это или Патриарх, всё говорит прямо в лицо, что думает. «Человек должен есть столько, сколько ему нужно для поддержания жизни, чтобы всё перетапливалось в процессе работы. Для этого пища и предназначена. А когда мы сходим в одно место, и там жир выходит непереработанный, то получается нелепость в нашей жизни, мы потребляем не для поддержания жизни, для работы и т. д., а всё это превращается в шлаки. А у меня, – говорит Игнатий, – ничего не выходит, всё перегорает».

И вот с этим глухонемым, Игнатий – со всклокоченной бородёнкой, аристократической залысиной, в галифе потёртом с пятнами и в сапогах, к сожалению нечищенных, так как он игнорирует некоторые бытовые стороны жизни, лицо с чисто русской краснотой, розовенький нос – настолько наловчился говорить на языке глухонемых, что просто удивительно. Я думал, что это простейшая система, можно на пальцах всё объяснить. А Игнатий говорит мне: «Отец, твой знак для глухонемого имеет 5 значений, он теряется; это только кажется, что можно всё на мимике изобразить, на самом же деле это чёткая система знаков, не просто жесты, махания. Это предложения, слова».

И было так интересно наблюдать: глухонемой едет на велосипеде, появляется на горизонте, а Игнатий со мной возле пруда. Тот ему одной рукой что-то показал, промычал, Игнатий ему что-то тоже прокричал, и мне потом комментирует – вот, он поехал на поле, там стадо, сейчас он нам пригонит отару овец. Несколько знаков, а такое содержание.

Игнатий говорит, что мимика человека отражает его внутреннее состояние, можно определить – и для этого не нужно быть психологом – какие-то тайные страсти, пороки. По движению век можно определить, что человек, скажем, блудник.

Для Игнатия аксиома то, (и это при всей его кондовости, старообрядческом происхождении) славянский язык – это тупик; выступает за русский язык в богослужении. Он считает себя самым несчастным человеком, потому что он не слышит слова Божьего в храмах на русском языке, его это убивает. За 36 лет проповеди своей он общался с тысячами людей, и почти все ему говорили, что когда мы приходим в храм, мы ничего не понимаем. Этот языковой барьер блокировал вход в церковь многим людям, считает он. Для Игнатия священник, который не учит, это идол безгласный. Если мы умиляемся пением, украшением храмов, то Игнатий считает, что это не нужно, нужна прежде всего живая вера, нужно максимально всё упростить, а наша беда в том, что мы восприняли всю эту византийщину, по его словам, ферапонтовщину, пo-Достоевскому. Нужно чтобы всё было более просто, без нагромождений. Можно с этим спорить, – но это мнение Игнатия.

Я провоцировал Игнатия на то, чтобы он выражал своё мнение, давал характеристики людям, которых мы широко знаем. Вот, например, отец Амвросий (Юрасов). Он сам алтайский, и бывал у Игнатия 2 или 3 раза. Приезжал на своём «джипе» из Иваново на Алтай. «Да, – говорит Игнатий, – о. Амвросий приезжал ко мне. Однажды приехал ко мне, я его прочистил хорошенько. Потом он не приезжал 7 лет. После приехал. Я его спрашиваю, почему так долго не приезжал, а он отвечает: «Игнатий, я тогда был у Вас 3 дня, так этого мне на 7 лет хватило, информации и общения с Вами».

Я спросил, как о. Амвросий ведёт себя, когда бывает у вас. Я просто знаю о. Амвросия, какой он обаятельный, все его сразу слушают, проникаются к нему. Игнатий говорит: «Никакого влияния на меня он не оказывал, для меня это простой гость, я чту его сан, беру благословение, но его чары на меня не действуют. Он у меня здесь ходит тише воды и ниже травы. Ходит, всё записывает, слушает, не возражает. Как-то приехал ко мне с двумя послушницами из монастыря. Я утром встаю, – говорит Игнатий, – и вижу картину. Сидит о.Амвросий, а у него волосы ниже пояса, такие густые, и они его чешут. Это что, говорю, здесь такое, и как прочистил этих двух монашек. Амвросий тоже как-то стушевался. Чтоб этого больше здесь не было, говорю. И больше это не повторялось».

«Да, о. Амвросий имеет доступ к сердцам, – продолжает Игнатий, – но вот я читаю его книги, и говорю ему: “Отец, ну где ты берешь все эти побасёнки? Ты давай Слово Божие людям, Писание, а ты на побасёнках хочешь в Царство Божие въехать. Тебе всё охота пооригинальничать”».

Игнатию удалось побывать в Америке. Он пробыл там несколько недель, проколесил всю Америку, получил от митрополита Виталия официальный документ, что ему благословляется проповедь Слова Божия для укрепления веры. Игнатий очень гордится этим документом, потому что он единственный мирянин, получивший от митрополита такой документ. У Игнатия есть работа, в которой он на основании правил и Писания дает апологию того, что мирянин имеет право и должен проповедовать, это отнюдь не только миссия священнослужителей И вот будучи в Джорданвиле, в центре Зарубежной Церкви, он там прочитал доклад на тему «Будущее русской эмиграции и будущее России» на основании Писания и Святых Отцов. По его словам, никого там так не встречали, с таким вниманием, как Игнатия с его докладами.

Игнатий, являясь формально членом Зарубежной Церкви, не идеализирует её, считает, что из всего, что имеется в наличии, это лучшее. Он не жалует ни старообрядцев, ни, особенно, Московскую Патриархию, зарубежники для него более светлое пятно, хотя он их тоже обличает, и говорит им: «Вы ничем не отличаетесь от Московской Патриархии, те же самые недостатки и у вас, и если бы вы остались здесь в России, то в 30-е годы были бы такими же угодниками советской власти. Не ваша заслуга, а воля Божия, что вы оказались за рубежом».

И вообще говорит, что для зарубежников ты хороший, свой, если поносишь Московскую Патриархию. У них те же безобразия в храмах, нет отделения от мира, торговля в храмах, те же не совсем прилично одетые в храмах и т. п.

Игнатий против восстановления порушенных храмов. Время, дескать, коротко, а мы увлеклись позолотами, широким строительством, а души в пренебрежении. Нужно, чтобы всё было скромно, просто, и прежде всего – надо души восстанавливать. Это, конечно, можно оспаривать, это отдаёт максимализмом.

Каноническая деталь – он говорит, что священник обязан дать епитимью кающемуся грешнику, а сократить имеет право только на одну треть (в процессе его исправления). Я об этом слышу впервые.

При всём его свободолюбивом отношении к службе (он считает, что у нас слишком длинные службы и нужен русский язык), он строго хранит пост. И в лагере, в деревне в этом плане у них строго. Тут опять какая-то непоследовательность – и там, и там святоотеческие наставления и устав церковный, но устав о службе он соблюдает нестрого, а о посте строго. Например, он ссылается на правила, что в период поста в качестве послабления болящему можно давать только вино и елей, и не более того.

Игнатий говорит: «Я чувствую, что есть некое разделение во мне. Как христианин, допустим, я однозначно против смертной казни, против того, чтобы брать оружие в руки, против присяги – это всё вопреки Слову Божию. С другой стороны, как гражданин я против всяких амнистий, и за то, чтобы всякие там садисты были уничтожены».

Игнатий относится в какой-то степени положительно к тому, что произошло в октябре 1993 года. Он считает, что власть политическая, советская таким образом сошла со сцены. Да, говорит, во мне есть всякие антиномии, противоречия. Допустим, я не считаю крещение обливательное крещением, но у священника, крещёного обливательно, благословение возьму я чувствую, что благодать на нём есть. Или вопрос о вечности мучений. Да, так написано, но, во-первых, вечность понятие относительное, в Ветхом Завете есть пример, когда говорилось о вечности, а на самом деле время было ограничено. Я, говорит, не могу принять душой, не могу понять, кому нужны вечные страдания – Богу, Ангелам, людям? Я понимаю сто лет, тысячу лет наказания, но почему вечно, это не вмещается в моё сознание. Он говорит то, что думает, хотя это ересь оригенизма, осуждённая Церковью. На основании Слова Божия св. Феофан Затворник пишет, что нужно буквально понимать Писание в этом вопросе. Игнатий говорит: «Я это знаю, но говорю, как я чувствую, не могу это принять сердцем».

«Если бы Патриарх Алексий к нам приехал, – говорит Игнатий, – приняли бы по первой категории. В принципе я бы ему рассказал обо всех недостатках. Я ему писал на эту тему».

О славянском языке отзывается агрессивно, называет его церковной «феней», повторяет игумена Иннокентия (Павлова), который это как-то сказал. И Игнатий в этом плане тоже несдержан в словах.

Я, говорит, прочел более десяти раз все 12 томов «Житий святых», – не просто прочел, а классифицировал, составил симфонию ко всем 12 томам, прочел шесть раз всего Златоуста – 12 томов, Добротолюбие, не просто прочитал, а наговорил на магнитофон, и кассеты пошли во все концы Союза.

«Я считаю, говорит Игнатий, – что богослужением должна быть вся жизнь, и не могу свести молитву к рамкам богослужения. Вот иду по полю, вижу – птица поёт, я останавливаюсь и начинаю молиться, славить Бога, своими словами; или солнышко садится». Хотя регулярно посещает все службы, исповедуется, причащается на этом приходе.

Считает, что акафисты должны не просто повторяться, («радуйся!» в разных вариантах), а акафисты должны быть посвящены астрономии, архитектуре. Для меня, говорит, самый лучший акафист – это «Слава Богу за всё!», составленный священником Григорием Петровым в лагере незадолго до расстрела его. Акафист на русском языке.

Я говорю: «Как Вы думаете, Игнатий, есть ли какая-нибудь надежда, даже слабая, на сближение со старообрядцами, или может быть даже объединение?»

«И тысячной доли нет вероятности, что это может произойти. Но прощение мы должны просить, за то, что мы гнали и пролили кровь. Это будет хотя бы разрядкой».

Петр I для него – это вообще антихрист, который повернул всё на западный лад, разрушил национальные устои.

О Пушкине: христианская кончина, омыл кровью свои прегрешения.

Старообрядцы: очень замкнуты, обидчивы. У них одна тема: Никон, такой-сякой. Служба закончилась у православных пораньше, чем у них, они тут же: «++вон проклятые никониане пошли, а мы молимся ешё». Всё сводится к тому, чтобы ругать Никона, и к тому, что старообрядцы более истовые, а у никониан всё плохо. Вот всё богословие: «переходи к нам» и «неленостно посещайте храм». Пример – таёжный тупик. Психология людей – Карпа и Агафьи, найдённых в тайге. Когда столкнулся Карп с геологами, что он им говорит? «Что, опять война была германская? Это всё Петр виноват, а до него Никон. Петру проклятие, он с немцами якшался». Даже после десятилетий оторванности от мира, не зная о войне, но услышав, что война была, его реакция – всё идёт от Петра и от Никона. Вот такая психология людская.

Спрашиваю:

- Католики – еретики?

- Еретики, потому что они папу обожествляют.

- А старообрядцы?

- Те раскольники, у которых нет священства. Но молиться с ними можно, потому что во многом том, что произошло, виноваты мы.

Вот такие представления. Я говорю ему: Игнатий, ну что же у Вас какая-то нецельность жизни. Что за икона висит у вас в трапезной? Какая-то картинка Божией Матери, которую в поездах продают, какое-то католическое изображение. Если у вас такая строгость во всем, почему в иконописи вы допускаете такие вольности?

Вот его ответ:

- Я почитаю икону, у меня много икон, но я не разделяю живопись от иконописи. Не нужно придавать этому много значения, вера, и это – главное, от слышания. А заниматься всеми этими пропорциями, фонами, линиями – это всё отвлекает. Я говорю:

- А как же решение Стоглавого собора о том, чтобы писать иконы, как писал Андрей Рублев «Троицу». Вот эталон на все времена.

- Это не Троица, – говорит он, – это Ангелы.

(У отцов есть такое толкование, что это два Ангела с Господом).

В храме у них тоже иконы живописные и иконописные, нецельность. Я стал говорить ему: «Игнатий, смотрите, икона иконописная – какая одухотворённость, глубина» – ну как обычно я говорю. А он мне: «Отец, ну что так изображать Богоматерь? Такую, что даже жутко становится. Тёмный лик престарелой женщины,» ведь согласно преданию это была 15-летняя девушка, когда от неё родился Спаситель. Или например «Спас – ярое око». Я не понимаю этих икон, моя душа не принимает эти иконы. Тёмные, суровые. Для меня Спаситель – это любовь, радость, красота, а это всё – пугающее».

Детей не нужно мучить долгими молениями, не нужно слишком многословить на Богослужении.

Мне говорит: «Отец, не переходи к старообрядцам. Там смерть. Перейти к ним – это было бы хулой на Духа Святаго. Тогда нужно всё перечеркнуть, отречься от Иоанна Кронштадского, и от всех Святителей, бывших после разделения. А мне перейти – это значит, что нужно пресечь проповедь, живое слово, быть в подчинении настоятеля, который не знает Писания».

Для него войти в это русло старообрядческое, в эти рамки – это значит себя засушить, загубить свои таланты. Только поклоны бить, и никакой живой деятельности.

Не нужно думать, что в общении с Игнатием все темы были только обличительные, критические. Игнатий часто отвлекался на лирические темы – скажем, природа: «Жил я на Камчатке, жил в Иркутской области, в Средней Азии, в Латвии. Но лучше всего природа здесь, на Алтае. В Латвии сыро, гнилой воздух. А здесь я радуюсь, здесь родина моя».

Я приводил разные аргументы за славянский язык, Игнатий их опровергал. Красота, возвышенность – какое они имеют значение, если не понятен смысл. Славянское единство – все славяне служат на нём. Ну и что же, что они у нас часто бывают, или мы у них?

Игнатий иронично говорил: «Отец, ну что же ты не пострижешься, ходишь лохматый, кресты там какие-то навешаны (т.е. параман монашеский), зачем слишком много внешнего такого?»

Я говорю: «Ну, Игнатий, мы же монахи, священники – должны как-то отличаться, как назореи, посвященные Богу».

«Это было только для Ветхого Завета, отец, нигде не сказано, что это нужно для Нового Завета».

Я был очевидцем события. Кончилась служба утренняя,.. Игнатий набросился на брата своего, священника Иоакима: «Отец Иоаким, ну что же сегодня пять человек опоздали на службу! Надо начинать ровно, минута в минуту. Ты начал не вовремя, люди опаздывают, я вынужден им внушать. (Он обычно стоит у дверей, как коршун, и если человек опаздывает на службу, то нужно постоять вне до «оглашенные, изыдите!», и только тогда могут войти в храм, а оглашенные в это время все выходят из церкви). А брат тоже недоволен тем, что Игнатий ведет себя слишком строго, какое-то прямо буквоедство. Но Игнатий не слышит, твердит своё: нужно вовремя начинать.

Игнатий был в Барнауле. Это была епархия Новосибирская, там был 13 лет архиепископ Гедеон, нынешний митрополит Ставропольский. Игнатий очень часто с ним общался. Архиепископ ему говорит: «Игнатий, я за Великий пост по твоим кассетам прослушал четыре тома Златоуста. Хожу в саду, слушаю запись».

Игнатий говорит ему: «Владыка, священники не проповедуют, нет живого слова. Идите к народу. Несите Живое Слово в народ, идите как добрый миссионер». Он ему: «Игнатий, ну что ты, куда мне с таким брюхом?» – добродушно реагировал. Но когда Игнатий его допекал, тот «метал гром и молнии».

Когда Игнатий уезжал, Владыка говорил священникам: «Лицемеры вы, только один человек мне говорил правду в глаза – это Игнатий».

Однажды он сильно смутил Игнатия такими словами. Игнатий говорит: «Владыка, вот говорится у Василия Великого то-то и то-то, а у нас в храмах не исполняется. Монахи живут один на один с монашками в отдельно доме». А Владыка ему: «Игнатий, ну кто такой Василий Великий? Такой же мужик, как и мы». Вот это возмутило Игнатия до глубины души, такие слова из уст епископа.

Обращаясь к прихожанам храма, я сказал:

«Всё, что я говорю вам, как видите довольно остро. Но я просто хочу воспроизвести вам образ человека, который влияет на миллионы людей, известен в масштабе России: тысячи кассет, публикаций, кинофильмы про него показываются. Это явление нельзя игнорировать. Можно принимать далеко не всё; я с ним спорил по многим вопросам, но это целое явление, поэтому важно иметь представление о нём, и провести правильный анализ того, что он говорит, отсеять рациональное зерно от того, что для нас неприемлемо».

Особенно на Игнатия подействовал один фильм «Иуда бен Гур». Он кстати очень любит фильмы, в том числе западные на религиозную тематику, считает, что это хорошо. В том фильме не было артиста, играющего Спасителя. Там идёт рассказ о жизни первохристиан, и вот в такие моменты ключевые появляется как бы фигура Спасителя. Сделано, по мнению Игнатия, прекрасно.

Во время нашего общения он неоднократно сыпал стихами.

Когда он говорит о Писании, в его словах звучит пафос, вдохновение. «Слово Божие – это молот, наковальня, а у нас – преснота, нет взлёта, поэзии. Я по 10 часов годами читал Писание, не мог оторваться от этого источника воды живой, умилялся, радовался, в нем пребывал; мне не нужно было ничего другого, только Писание. А мы не чувствуем, не любим, в нас нет огня».

Как харизматик, он этими словами зажигает сердца людей, кто-то начинает плакать.

Но я более критически, хладнокровно воспринимал его, хотя какие-то струнки он задел и в моём сердце.

Игнатий все делает своими руками. Он живёт в хижине-полуземлянке, и ешё у него есть каланча, трёхэтажное строение на столбах, деревянная, так называемая «балерина» – аббревиатура, которая расшифровывается: Ба(шня)-Ле(тняя)-Р(езиденция)-И(гнатия)-На(чальника). Это вышка с лесенкой, там голубятня, жилище – лежанка за занавеской от комаров, книги, статьи, работа. Я всё это рассматриваю, а он в это время мне что-то говорит, по мозгам. Потом он и говорит: «Когда я говорю, ты не читай, слушай». А потом: «Полюбился ты мне, игумен, оставайся».

Вообще он чуть не прослезился, когда я уезжал. Искренно просил прощения. (Я же, так сказать, терпел все его выходки, всю его критику).

- Католики – еретики, но это Церковь, она имеет трёхчинную иерархию.

- А Московский Патриархат – Церковь?

- Церковь, но смертельно больная.

- А старообрядцы?

- Поповцы – Церковь. Я признаю их священство; а беспоповцы – нет.

Наиболее чистые из всех для него – это зарубежники. Особенно высокое его мнение – о митрополите Виталии. Таких проповедей, как у митрополита Виталия, Игнатий больше нигде не слышал. Как он молится! Возвышенно отзывался о нём.

Самый любимый святой – Златоуст.

Еврейская тема: конечно, мировой заговор, сионизм, масонство, протоколы – это всё реальность, действительность, и отвергать всё это нельзя. Но гнать евреев нельзя. Если мы будем гнать евреев, то будет адекватная реакция. А то что нас гонят в республиках, это так нам и надо, мы допекли всех.

Как же, мы же настроили заводов в Прибалтике?

А лагеря, Сибирь, каторга? – это всё бумерангом на нас, это важнее, чем заводы в Прибалтике. Мы причинили столько бед этим народам, поэтому это всё аукается нам теперь. Нечего возмущаться, сами виноваты.

Вот я был в Латвии, я выучил язык за полтора месяца. И меня латыши на руках готовы были носить. Ну, а массам трудно было выучить язык? Ни стимула, ни учебников не было? Нет, сами виноваты, нужно было учить язык.

«У меня настолько развито воображение, – говорит Игнатий, – что я как бы чувствую запах крови, когда описывается битва. Всадники Апокалипсиса. «Встань, солнце!» Иисуса Навина. Реально вижу и чувствую это.

Когда читаю «Жития Святых», то я чувствую, как они страдают, как их мучают, на костре сжигают, и когда записывал кассеты, то просто изнемогал, потому что всё чувствовал на себе. Спал при этом только два с половиной часа. Меньше не мог, организм не выдерживал.

Проповедовал у баптистов-пятидесятников по 8 часов, менялись аудитории».

Десятки вопросов были обсуждены с Игнатием. Например, что чувствуют смертники? Дело в том, что Игнатий единственный из мирян имеет доступ к приговоренным к смертной казни в Алтайском крае.

«Я не имею этого дара, определять, что чувствуют люди», – ответил он. И рассказал мне такой случай.

Один корреспондент пожелал узнать, что чувствуют смертники. Недельку пожить в камере приговорённого. С прокурором договорились устно. Попал он в эту камеру, вжился в образ, в обстановку, конечно, скрыл, что он журналист, и для какой цели, как будто он тоже смертник. Потом ему приносят газету, где написано, что прокурор скончался скоропостижно. Никто в мире не знал больше об этом тайном договоре, о том, что такой эксперимент проводится. Проходит неделя, вторая, третья, месяц прошёл, вот уже громыхают ключами, чтобы вести на расстрел. Никакие аргументы не принимаются, «извините, я здесь случайно» – расценивается, что человек помешался в ожидании смерти. Всё, никаких. Он уже изнемог в своих попытках оправдаться, решил, что всё, доигрался. И привели его к прокурору живому. Седого. И говорит ему прокурор: «Ну, что, познакомились?» – «Да». – «Ну, всё. Лучше, чем таким образом, Вы никогда не поймёте ощущения смертника».

Одна из основных тем Игнатия – торговля в храме не допустима. Он открывает книгу правил, 76 правило 6-го вселенского Собора. Смысл такой, что недопустимо в храме и на территории торговать. Нигде в правиле не говорится об исключении, послаблении в случае необходимости. Не скрою, что под влиянием Игнатия я резко ограничил торговлю в храме: во время богослужения она полностью прекращается, всё просто убирается дабы и рассматриванием не отвлекать.

Игнатий собственноручно несколько библиотек организовал. Об этом была заметка в газете. Он договорился с администрацией полиграфического комбината о том, что будет брать отходы бумаги и эту бумагу реализовывать. И в течение нескольких лет ровно в 6 утра приходил мужичок, который брал несколько десятков килограмм этой бумаги и разносил по местам заключения, по детским домам.

Бичевал сергианство, то есть их политику компромисса, угодничества перед властями. Он говорит, что сергианство – это явление апостасийное, предантихристово, когда Церковь теряет свою независимость, соль, когда идёт в услужение сильным мира сего, и когда всё оправдывается. Это значит, что мы подошли к краю пропасти.

Вообще, говорит, в храмах Патриархии нарушается 57% всех канонических правил, а у нас – ни одного. Мы всё это отсекли – торговлю в храмах, нестрогое оглашение, брадобритие. Я говорю: «Игнатий, открываются храмы зарубежные, зачем нужен этот раздрай?» Он считает, что это естественно.

А паствы должно быть у священника не более 50 человек, это оптимально. (В лагере не больше 80). Если больше – это уже потеря контроля, всё расползается. Оптимально для качественной работы – 50 человек, чтобы знать все нюансы, обстоятельства жизни, слабости, немощи. А так – огромные массы, нет фиксации членства в приходе – это всё аморфные образования, тут не может быть качественной работы. А ешё лучше – не больше 30.

«Я всегда молился о крушении тоталитарного режима, и никогда не молился о властях и воинстве».

«Игнатий, а как же мнение епископа, вы что, игнорируете?»

«Отец, для меня авторитетов нет. Мнение епископа – писк комара. Главное – правило. Не исполняешь – ты для меня не авторитет. Главное – Писание, святые отцы, канонические правила. А то, что нарушали раньше, до Никона, в Древней Руси, в Петровской Руси, в начале XX века – это для меня не пример. Нарушение есть нарушение, когда бы и от кого бы оно ни происходило, главное – правило, а нарушитель есть нарушитель».

«Баптисты – еретики, но у них много хорошего. У нас истина, а у них – жизнь. Нужно соединить достоинства и моменты светлые и положительные. У нас истина, но как бы всё законсервировано и не работает в должной мере, а там ересь конечно, отрицание икон, святых, но есть жизнь, знание слова Божия, миссионерская работа, молодёжь и т. д.». Вот такая мысль прозвучала.

Когда он постучал мне по животу, я ему говорю, что это всё по болезни. Я мяса не ем.

- Отец – эти явления от беспечности и многоспанья. Необязательно от переедания.

Однажды у Игнатия сердце схватило. «Жена плачет, даёт таблетки, а я не беру, валидол даже. Нужно выспаться и пить воду с мёдом. И всё прошло».

Но однажды он попал на операционный стол. Когда его на стол положили, он сказал: «Меня оперируйте без обезболивающих препаратов. Я хочу как Спаситель мой на кресте, пострадать». И когда его оперировали, он проповедовал студентам-медикам. Ну где вы такого ешё человека встретите?

«Отец, не верь, когда о мне говорят, что я не признаю молитв за умерших. Я умру, молись за меня». Несколько раз это мне говорил, когда мы были на их местном кладбище.

«У нас в деревне сухой закон, но когда бывают свадьбы, мы празднуем их очень хорошо, бывает вино, но танцев нет. Поют только божественное». Хотя на костре были и светские песни.

«Я – жизнелюб, люблю природу, работать, люблю людей».

«Игнатий, а почему у вас тут не чувствуется патриотизма, всё космополитично, идеологии патриотической нет».

«Ну пошли, говорит, по деревне, посмотришь нашу идеологию!»

Вот огород, своим горбом – всё ровно, ухожено. Пруд – сами рыли, плотину делали, говорили, что не выдержит, но выдержало всё. Амбар, ангар, церковь».

Пошли по домам. Там хозяйство, свинарник, несколько десятков свиней. Я чуть не упал в обморок от запаха.

То есть люди работают, трудятся. «Вот наша идеология не на словах, а на деле». Не хочу, говорит, умирать, хотя чувствую приближение конца. Ему только 60.

Я говорю: «Игнатий, а как же вечность, награда, обители райские?»

«Я не имею опыта той жизни, а здесь хорошо в Божьем мире – птички, лошадки, овечки, голуби».

Баня там у них самодельная. Всё от земли, из подручного материала, никаких дотаций от государства ни на лагерь, который функционирует 26 лет, ни на строительство деревни.

- У нас полное самообеспечение.

- Игнатий, кризис, народ бедствует, зарплату не платят.

- Никакого кризиса не признаю. Всё есть под руками, воздух, вода, трудись, молись, никакого кризиса. Вот мы продукты запасли, дрова – никакого кризиса. Нам нужно только соль и спички. Всё это выдумки, недоразумение, нытьё – надо работать, все возможности есть Это всё от нашей бездуховности.

Игнатий, вы на массу работаете, или индивидуально? У вас есть понятие о «ключике» к каждому человеку?

Да, говорит, и к тебе я нашёл ключик.

- Вот, говорит, муравейник. Его разрушили, уничтожили, а я его восстановил, оградил. И таких примеров – десятки. Вот теория – своими ручками сделано всё.

Одно из самых моих сильных впечатлений в жизни – жизнь в Потеряевке и общение с Игнатием.

Исключительно одарённая, богатая духовно личность, постоянно открываются новые и новые грани. Ежедневно общаешься с 5 утра до 9 вечера, и каждый день неповторим. Десятки новых примеров, никаких повторов, никакой скучноты – новые краски и грани.

Спрашиваю: «А что же у вас лестовок нет в храме, подручников?»

Он говорит: «У меня дома есть. А в храме я считаю, что всё это не очень нужно. Не нужно лишних сложностей».

Опять говорит: «Я скоро умру. Не могу жить вполовину, только с полной отдачей, в полную меру. Хорошо на Божьей земле».

И опять стихи какие-то прозвучали.

Лазили с ним по голубятням раза три.

Такая сценка: у матушки его брата Иоакима сестра больна болезнью Дауна. Заходим мы с ним на этот двор, где матушка с сестрой живут. Сестра эта работает на огороде. Блаженненькая такая, чистая, но немного капризная. Игнатий подошёл к ней, обнял, по головке погладил. «Дядя Игнатий, я тебя очень люблю!» Хотелось это сфотографировать.

На тему мальчики-девочки.

В лагере детском купание строго отдельно. Вначале мальчики, приоритет всегда мальчикам. Подчеркивается, что мужчина – это всё, женщина – второй разряд. Мальчики – воины, будущие священники. Вот закон Божий, никакой эмансипации.

Каждый раз после завтрака, обеда бывает разбирательство недостатков, анализ событий дня. И вот он спрашивает: «А что это у вас за игры появились странные: казаки-разбойники? Мальчики хватают девочек, те смеются, им это нравится. Прекратить! Девочки у нас неприкасаемые. Никаких игр с такими моментами». Отсёк.

Наказание – не купаться какое-то время. Очень воздействует.

Игнатий несмотря на то, что он такой жилистый, подвижный, у него повреждение позвоночника. Утром он переворачивается на постели, потом сползает на колени перед кроватью, для того чтобы встать. Деформация позвоночника.

Не употребляет мяса, вина вообще; не употребляет сахар и соль в отдельном виде, этого не бывает на столе никогда.

За всё время существования лагеря в нем побывало 2500 человек. Одна женщина была 18 лет подряд в этом лагере, уже с детьми приезжает. Некоторые женщины стали жёнами священников.

Главное – подход к человеку как к личности. У Игнатия нет сюсюканья с детьми, он говорит всегда серьёзно, прямо с людьми любого возраста. У него нет возрастного подхода. С детьми надо серьёзно, как со взрослыми, считает он. Главное – живая нестандартная любовь, и они это чувствуют. В этом секрет нашего успеха.

Ещё из наставлений Игнатия детям:

«Вы садитесь за стол – ложку почерпнул, изо рта она должна выходить чистая. Если что-то выходит – ложку чайную даем. Не надо издевательства над природой. Есть определенные правила – дым всегда идёт вверх, а вода – вниз, и мы должны к этому приспособиться.

Когда человек бывает печальный, говорят – депрессия; верующие говорят – уныние. А я отвечаю на это простым словом, я для себя сам это вывел – от плохо сделанной работы. Все удивляются, как ты просто сказал, святые вон как мудро сказали, а ты так. Да, просто, топорно. Плохо молишься – отсюда уныние. Плохо работаешь, плохо встаешь. А почему? Вот вы вечером долго не можете заснуть или быстро засыпаете? Сразу. Мне не надо ходить и кричать в 12 ночи: «Валерка, домой!» Вы только у меня ноги дотащили – все сразу уснули. Здоровый, крепкий сон. Когда сна хорошего нет – это мучение для человека.

Поэтому на душе должно быть спокойно, вечером попросили друг у друга прощения, два часа после еды прошло, больных никого у нас нет, непослушных мы изгнали. Немедленно. У нас фактически костяк установился, теперь мы можем только трудиться, помогать друг другу и ждать приезда гостей.

Мошка полетела – холода не предвидится. Пока летают ласточки внизу – это значит давление давит мошку, она летает внизу. Мошку не видим, давления не замечаем, а ласточек видим. Как ласточка поднялась к верху, это означает – готовиться к прояснению, ясной погоде. Давление ослабло, мошка поднимается кверху, ласточки ловят мошку. Замечайте природу, как и что.

Так, платочки. У кого нет? Ну, молодцы. За стол садимся в молчании.

Итак, выход только один – вернуться к Евангелию, взять в руки эту Божественную книгу и сказать: «Если Ты, Господи, будешь меня по ней судить, то значит, по ней надо жить, и с этим мандатом я явлюсь перед Богом. Откуда известно? – Евангелие от Иоанна, 12 : 48. Христос говорит:«Я вас не сужу. Слово, которое Я говорю, Оно будет судить вас в последний день». Если Оно нас будет судить – любой вам ответит, даже не юрист – то по Нему надо поступать. И к словам Божиим ничего нельзя прибавлять. ИзПритчнй Соломона (30 гл. 6 стих): «Не прибавляй к словам Его, чтобы Он не обличил тебя и ты не оказался лжецом». Откровение 21:27: «Участь лжецов – в озере огненном, это смерть вторая». «Так что, совсем лгать нельзя?» – «Нельзя». – «Узкие врата ведут в вашу общину». – «Да, это по образу небесному».

Игнатий вспоминает детство.

Отец был контуженный на войне засыпанный там, ему руку оторвало. И вот он рассказывал, как жили при единоличной жизни, как пришли оглоеды – коммунисты. Как раскулачивали, отнимали. Отец говорит, и забудет, что я рядом. Пять лет ребёнку – я сижу сзади него и плачу. Вообразить нельзя, как всё это было для меня тогда. Эх, вырасту, я им отомщу, всегда думал. И вот пасу – ребятишки сейчас пасут – скучают, а я не скучал – у меня с собой целый арсенал ножей был, я их метал и метал. На коне скакать, прыгать, по деревьям лазать – одну веточку если достану – я уже на макушке буду. Сколько раз срывался. У меня несколько ружей было, и везде патроны подоткнуты были, где бы я ни выскочил – в окно, в двери. Собака дрессированная рядом. Ложусь – под ногой и возле головы – нож, топор и ружье. Я в руки им никогда не дамся живьём. И так себя готовил. Себя резал, стоя спал. Всё учился делать. Готовился народным мстителем быть. Песню услышу про «Орлёнка» – представляю всё о себе, что в революцию я был бы в армии Колчака и умер бы вместе с нашими патриотами белыми, чтобы эта мерзость коммунистическая даже не водилась.

И какое счастье, что встретилось мне Евангелие, Христос на пути. Мне как-то брат Иоаким говорил, что если бы ты к Богу не обратился?! Мы же все за тобой шли.

Я с детства был наделен такими качествами, которые не приобретают – это качества лидера. Теперь я узнал, что существуют эти шесть качеств, выделенных специалистами, а я их как будто от рождения имел.

1) Воображение. Представлять до конца цель, преграды, средства необходимые. Чётко поставленная цель.

2) Знание. Абсолютно точно знать, о чём говоришь, должен быть вооружен знаниями.

3) Умение, что делать, уметь это выполнить.

4) Решительность.

5) Беспощадность ко всякому разгильдяйству.

6) Привлекательность образа. Руководитель – всегда в центре, хотя его может быть и не видят.

Когда люди начинают завидовать и что-то говорят, я вспоминаю стихотворение Горького (Горький писал ешё и стихи, целая книжечка есть, не только проза). И вот он, обращаясь к завистникам, говорит:

А вы на земле проживете,

Как черви слепые живут,

Ни сказок про вас ни расскажут,

Ни песен про вас не споют.

Путь мой был только один, другого пути даже не предвиделось. Ни на какие компромиссы идти не мог. Помню, брат старший что-нибудь начнёт говорить, и скажет неправду, чтобы выгородить себя, я не морщась стою, у меня с открытых глаз слёзы текут. Настолько мне было больно и обидно.

И когда я понял всю эту официальную ложь, статистику, можно понять, какая у меня в душе происходила борьба. Поэтому, когда я прочитал «Отверженные» Виктора Гюго, запомнил, что Жан Вальжан говорит: «Не было цели другой, как спасти не жизнь свою, но душу». Слово «душа» было для меня сакральное. Оказывается, её можно спасти. И это я узнал только после армии, когда в руки попало Евангелие, и не где-то, а у пятидесятников.

Если бы священники сказали, в мои годы-то, на 20 лет раньше я мог бы ко Христу прийти, хотя пришёл в 22 года. И не блукал бы, не ходил столько времени в поисках истины. А так, не перейдя к сектантам, я остался совершенно одиноким в православии. Веру заложили, но не Евангельскую, а старообрядческую, в Страхе Божием – Бог накажет, будешь мучиться в аду. Это великое дело – иметь страх Божий, но это не всё. Начальная стадия. Никто мне не рассказал о любви Божией, что за меня умер Христос, страдал. Никто мне не показал Евангелие, Слово Божие. А в моей душе уже было всё готово, меня не надо было убеждать; только в руки попало Евангелие – через пять минут я был христианин.

Только ради Христа и Евангелия смиряешься. Это жизнь.

О Боже мой, даже представить не могу, что бы было, если бы в руки не попало Евангелие. Давным-давно ушёл бы с этой земли».

Игнатий говорит: «Я пессимист, это моя установка. В том смысле, что нужно в жизни всегда ждать самого худшего. Не нужно розового оптимизма, наигранного, а нужно готовить себя к испытаниям, к самому худшему развитию событий».

«Мне говорят, что я подавляю волю детей, что свободы нет Говорю: “Да, я подавляю волю, чтобы была воля Божия в людях, воля старших. Ребёнок – это дикий ослёнок, пластилин, и что из него вылепишь, то и будет на всю жизнь. Главное – воспитать человеком. Как Пирогов сказал”. Пример из жизни святых. Подвижник в пустыне. Диавол искушает: “Тебе ешё трудиться так 30 лет”. А там жара и прочие трудности отшельнического жития. А мудрый отшельник говорит: “А я думал, что 100 лет придется мне трудиться”. И диавол, посрамлённый, исчез».

Игнатий говорит: «Умный думает, как выбраться из ямы, а мудрый, как не попасть в неё». И таких прибауток у него десятки.

Возвратившись из Потеряевки в Барнаул, мы имели несколько интересных встреч. Особенно запомнились встречи в редакции журнала «Ревнитель» и с активистами местного отделения «Чёрной Сотни». Игумен Кирилл (Сахаров), 1999 г.».

(Адрес: 109172 Москва-172 Берсенёвская наб. 20-22, Никольский (Св. Троицы) храм на Берсенёвке, тел. (095) 230-03-18).


«Многоуважаемый Игнатий Тихонович. С сожалением узнал о Ваших невзгодах. О. Николай Войтович в содружестве с уполномоченным и некоторыми местными властями при непосредственном участии приближённых своих мирян просто развернул против Вас атаку. Думаю, что такие священники старой школы, ещё времён сталинизма, во многом определяют сегодняшнюю церковную политику, и, конечно, ни о каком покаянии здесь говорить не приходится. Они под улыбку митрополита Ювеналия лишили о. Глеба Якунина гражданского права быть избранником народа. Думаю, что они пойдут на всё, чтобы закамуфлировать свою роль в сталинские и застойные годы, и даже некоторых во времена гонений. Крепитесь дорогой брат. Ваша деятельность сегодня очень нужна, и она принесёт, пусть не сразу, обильные плоды! Желаю Вам крепости духовных и телесных сил, обильных Божиих благословений в Ваших трудах. От Николая Тронского».

(123373 Москва, бул. Яна Райниса 45, корп. 1 кв. 243 Г. П. Якунин 949-19-65. 107143 Москва, ул. Н. Химушина 7-1-21, Тронский Николай Андреевич 966-28-09).
     

 Главная  Форум Игнатия Лапкина Кто такой Игнатий Лапкин  Контакты Ссылки Статьи  Баннеры
Яндекс цитирования Маранафа: Библия, словарь, каталог сайтов, форум, чат и многое другое. ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - www.logoSlovo.RU сайт Игнатия Лапкина сайт Игнатия Лапкина