Вопрос 3500: 22 т.

Какие поэты понимали более всего опасность догмата непогрешимости Папы Римского ?

Ответ: 

Католическая литература попадала мне регулярно в течение 45 лет, разные журналы, газеты. В 1962 году я был в Латвии, где и обратился ко Христу по Евангелию и в первые же дни услышал там по радио передачи религиозные, вещал протестант Ярл Пейсти и “Радио Ватикана”. У них постоянно вещал диктор о том, где был Папа, кому и что сказал Папа, кого благословил Папа. И выдержки из разных энциклик Пап. Как будто вообще никакого Христа нет! Тем более о Жертве Сына Божия, о примирении с Ним через кровь Иисуса ни разу не услышал от католиков. А люди там очень грамотные, но такую мешанину преподают. Вот передо мной журнал “Беседы №7 за 1988г. 249 стр. На стр. 177-184 даёт интервью отец Мари-Доминик Филипп: “Сын умаляется перед Святым Духом, Святой Дух умаляется перед Божьей Матерью. Мария умаляется перед Церковью. Это тайна умаления. Не только духовный отец исчез, но исчезло и вообще представление о настоящем (также физическом) отцовстве. Нет больше старцев, нет отцов. И отношения между людьми чудовищно обеднели”.

Разве не читал католический богослов вот эти слова того Апостола Петра, чьим именем они творят свои дела? 1Пет.4:11 – “Говорит ли кто, говори как слова Божии”. 1Пет.5:3 – “и не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду”. Ф.И. Тютчев видел папство, как угрозу свободе, как богохульный вызов Богу.

 

 Из переполненной Господним гневом чаши

 Кровь льётся через край, и Запад тонет в ней.

 Кровь хлынет и на вас, друзья и братья наши! –

 Славянский мир, сомкнись тесней...

       «Единство, – возвестил оракул наших дней, -

       Быть может спаяно железом лишь и кровью...»

       Но мы попробуем спаять его любовью, -

       А там увидим, что прочней…

 Был день суда и осужденья -

 Тот роковой, бесповоротный день,

 Когда для вящего паденья

 На высшую вознёсся он ступень, -

       И, Божьим промыслом теснимый,

       И загнанный на эту высоту,

       Своей ногой непогрешимой

       В бездонную шагнул он пустоту, –

 Когда, чужим страстям послушный,

 Игралище и жертва тёмных сил,

 Так богохульно-добродушно

 Он божеством себя провозгласил...

       О новом богочеловеке

       Вдруг притча создалась – и в мир вошла,

       И святотатственной опеке

       Христова церковь предана была.

 О, сколько смуты и волнений

 С тех пор воздвиг непогрешимый тот,

 И как под бурей этих прений

 Кощунство зреет и соблазн растёт.

       В испуге ищут правду Божью,

       Очнувшись вдруг, все эти племена,

       И как тысячелетней ложью

       Она для них вконец отравлена.

 И одолеть она не в силах

 Отравы той, что в жилах их течёт,

 В их самых сокровенных жилах,

 И долго будет течь, – и где исход?

       Но нет, как ни борись упрямо,

       Уступит ложь, рассеется мечта,

       И ватиканский далай-лама

       Не призван быть наместником Христа…

Был день, когда Господней правды молот

 Громил, дробил ветхозаветный храм,

 И, собственным мечом своим заколот,

 В нём издыхал первосвященник сам.

       Ещё страшней, ещё неумолимей

       И в наши дни – дни Божьего суда -

       Свершится казнь в отступническом Риме

       Над лженаместником Христа.

 Столетья шли, ему прощалось много,

 Кривые толки, тёмные дела,

 Но не простится правдой Бога

 Его последняя хула...

       Не от меча погибнет он земного,

       Мечом земным владевший столько лет, -

       Его погубит роковое слово:

       «Свобода совести есть бред!»

 То Божьей правды праведная кара,

 И ей в отпор чью помощь ни зови,

 Свершится суд... и папская тиара

 В последний раз купается в крови.

       А ты, её носитель неповинный, -

       Спаси тебя Господь и отрезви -

       Молись Ему, чтобы твои седины

         Не осквернились в пролитой крови…      Тютчев Ф.И.