Вопрос
2712: 12
т.
Могут
ли монахи дать дельный совет о воспитании детей ?
Ответ:
Они-то
и дали самые дельные советы. Говорю не о всех, а об истинных служителях
Божьих.
«Родители
наших детей нередко жалуются на безрелигиозность детей больших и малых,
на нежелание их молиться, на их малую верность преданиям церкви и даже
самим основам веры.
Не
любят храма. Смеются над святыней. Несомненно, все это есть. Но вот
серьёзный вопрос: одни ли дети виноваты в таком отношении к религии?
Что в семьях мирских, интеллигентных, дети вырастают в сущности
язычниками - это понятно. Там
родители, даже если они сами хранят остатки веры, они не умеют и не
считают нужным выявлять своё религиозное чувство. Да и проявляется оно
в них только при чрезвычайных случаях. Их дети несчастны: у них не
останется в памяти молящейся матери, не будет воспоминаний о церковных
службах под великие праздники, не будет потребности соединять понятие о
празднике с религиозным подъёмом, им незнакомо чувство того восторга и
уныния, какое охватывает родителей в минуты глубокой, искренней молитвы.
Эти
дети обкрадены душевно, у них навсегда отнята величайшая радость веры и
движущая сила надежды. Ещё более нечего говорить о семьях, где ярко
подчеркивается полное глумление над верой и уставами церкви, над
Христовым Ликом и его святыми Заветами. Где в таких семьях вырости вере
живой и животворящей! Но вот семья религиозная, набожная, любящая храм.
И всё-таки дети не хотят веры, тяготятся её обязанностями, не чувствуют
её силы. Почему? Я когда-то уже говорил о религиозном воспитании, его
требованиях и методах. Не хочу повторяться. Теперь скажу немногое. У
детей, у которых только что просыпается чувство религиозное, – главное
и серьёзнейшее религиозное ощущение, это - близость к Христу,
Владычице, святыне. Они чувствуют их как живых, родных и близких.
Вместо идеи Божества, как Духа, вместо религиозного понятия, у них есть
образ, который притом строится из впечатлений семейной жизни, но, так
сказать, очищенных и облагороженных. Бог для них прежде всего
„Отец небесный». Вот почему у детей устанавливаются
те наивно-простые и доверчивые отношения к Богу, какие уже немыслимы ни
в какую другую пору жизни. Выражением этих отношений служит молитва.
Если молитва состоит из „хвалы, прошения и
благодарения», то первый элемент у детей совершенно
отсутствует, так как он представляет достояние более развитого
религиозного сознания. Третий элемент довольно слаб.
Основу
детской молитвы составляет „прошение» или, лучше
сказать, просьба. Молиться для детей - значит просить, и только изредка
благодарить. Прислушайтесь к молитве детского возраста, вспомните своё
собственное детство, и перед вами развернётся любопытная картина
психического настроения. Дети, с полной верой в возможность исполнения,
просят в молитве о таких вещах, о каких, напр., молился маленький
Иртеньев: „чтобы Бог дал счастья всем, чтобы все были
довольны и чтобы завтра была хорошая погода для гулянья».
Молятся об игрушке, о новом удовольствии, о всех, кто близко, кончая
куклой.
И
эта наивная молитва сопровождается чувством глубокой любящей веры. Это
не колеблющаяся и сомневающаяся вера взрослого, неразрывно связанная с
тревогой и боязнью, - это твёрдая уверенность, уже заранее дающая
радостное удовлетворение. И даже в том случае (а такие случаи, конечно,
очень часты), если выраженное в молитве желанье маленького человека не
исполняется, это нисколько не нарушает гармонию его религиозного
сознания. Это „так» сегодня, думает ребенок,
– ну, а завтра непременно пришлёт мне то, о чём я попрошу...
И
какое удовлетворение даёт душе их молитва. „После молитвы,
– говорит
Толстой устами Иртеньева, – завернёшься,
бывало, в одеяльце, на душе легко, светло и отрадно; одни мечты гонят
другие, – но о чём они? Они неуловимы, но исполнены чистою
любовью и надеждами на светлое счастье».
Дети
живут в теплоте богообщения. „К детям прилетает
Ангел-утешитель, с улыбкой утирает их слёзы, навевает святые грёзы
неиспорченному детскому воображению». Дети знают, что около
них всегда находится всеблагой и всемогущий Бог, Который любит их и
готов исполнять все их желанья, всё, о чём ни попросишь; какая радость
в этом успокоительном сознании „прочного убежища, неизменной
защиты, бессмертного покровительства».
И
этот „охват» религиозным чувством является
для детей источником глубокой радости. Они испытывают положительное
наслаждение благодаря религиозной эмоции, состоящей из сладостного
волнения, неясности и любви, направленных на объекты сверхчувственного
мира. В этом их огромное преимущество перед взрослыми. Эти последние
слишком редко испытывают эмоцию религиозной радости и умиления, тогда
как у детей она является обычной. Мф.11:25 –
«Иисус сказал: славлю
Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных
и открыл то младенцам».
Несмотря на слабую их сознательность, отношение детей к таинствам
глубоко и проникновенно и главное - радостно. „Ко мне
возвратилось (пред исповедью) чувство благоговейного трепета, которое я
испытывал утром при мысли о предстоящем таинстве. Я даже находил
наслаждение в сознании этого состояния и старался удержать
его»... Дальше прибавляет: „Я пробыл не более пяти
минут у духовника, но вышел оттуда
счастливым»...—рассказывает о детских годах герой
„Детства и отрочества».
Много
счастья доставляют детям праздники или дни религиозных торжеств. Во все
времена и у всех народов дети являются непосредственными и деятельными
участниками таких праздников, причём их радость и восторг обыкновенно
бывают глубже, длятся и выражаются дольше, чем у взрослых. Они в
праздник ждут Христа – ждут с радостью и страхом.
„Такое
ожидание достигает у них особенного напряжения, главным образом,
накануне праздников Рождества и Пасхи. Им тогда всё кажется, что это
чудо постепенно надвигается, готовое вот-вот раскрыть тайну свою, чтобы
согреть и озарить существование всех людей каким-то неведомым счастьем,
что должен прийти Кто-то светлый, дающий радость и возрождающий к новой
жизни. Это желанное пришествие чудится им и в ярком мерцании зимних
звёзд в далёком небе, и в дыхании весеннего ветра, и в первых
проблесках утренней зари, и в торжественном гуле колоколов. Нет
надобности разъяснять, что это ожидание относится в одном случае к
родившемуся, а в другом к воскресшему Богочеловеку». Как
видим, религиозный фундамент детской души довольно прочен.
Старообрядческая
семья свободна от упрёка в том, что обкрадывает душу ребёнка. Она ещё,
слава Богу, хранит любовь к вере, и
её обстановка воспитывает религиозное чувство. Лампады перед святой
иконой, которую так любят дети... „Фимиам», с
которым отец обходит по комнаткам по утрам. Тишина молитвы перед
светлым киотом... Чинное и серьёзное отношение к таинственному акту,
– всё это вводит ребёнка в настроение серьёзной,
нелегкомысленной религиозности, воспитывает отношение к молитве, как
серьёзному долгу. Посещать храм он считает
„долгом», необходимым делом. Говорят, что приучение
к обязательной молитве, заучивание „мёртвой»
молитвы, строгая религиозная дисциплина, посещение храма опасны для
детей, вызывают в них отвращение к молитве, родят механичность её,
религиозный формализм. Есть ли в этом правда? Мы думаем, что в деле
религиозном - нужна
и идея обязанности, даже подвига, нужна воспитанность в церковном
порядке, нужна и идея принуждения себя к религиозному действию. Если
ребёнок уснёт за длинной службой, в великий праздник – пусть:
и спать хорошо в святом воздухе.
Но
во всяком случае нужно помнить, что ребёнок есть ребёнок и психика
взрослого – не его психика. Для того, чтобы создать в ребёнке
любовь к храму, к Богу, к молитве, мало приучить к ней, нужно сделать
прочными основы его религиозности. Если самое существо ребёнка, так
сказать, религиозно, если душа ребёнка сама по себе стремится к благому
Богу и ощущает Его, то это ещё не всё, что нужно: нужна активная работа
семьи, чтобы эта религиозность не была погашена в самом детстве, даже
до школьного возраста. Нужно любовь сделать сознательной, обоснованной,
растущей, переходящей в устойчивый опыт жизни.
Мы
сказали, что дети любят образ Бога благостного и светлого, близкого к
нам - Небесного Друга, любят Христа, благословляющего детей, берущего
их на руки Свои. II любовь эта передаётся им в религиозной семье, так
сказать, в воздухе, в касаниях религиозности близких, просыпающейся
даже у малорелигиозных в сношениях с детьми. Именно эту веру нужно
развивать ещё до школы, показывая Господа во свете Его благости.
Первым
учителем ребёнка должна быть семья – мать; мы полагаем, что
необходимость женского образования более всего обусловливается её
обязанностью учительницы веры. Мать всю систему откровения должна
раскрыть, как царство любви Божией.
Один
писатель даёт хорошую схему этих занятий с ребёнком. Учит его мать (или
отец, или старшая сестра).
Исходный
пункт – история спасения (то, что называется Ветхий и Новый
Заветы). Это однако не то преподавание запоминанием как в школе, здесь
нет ничего похожего на урок. Преподаватель не задает. Он не задаётся
целью рассказать ребёнку непременно столько-то и столько. Для него
довольно немногого, но это немногое он сумеет запечатлеть навеки в уме
и сердце своего малютки. Он не томит его рассказом в течение часа,
напрягая до крайней степени его внимание, и не подавляет его массой
подробностей. Нет, только два-три образа, представленные в одной
картине – и занятия оканчивается, если ребёнок сам не
обнаружит настойчивого желания продолжать его. Лучшее время для урока
– вечер. Ребёнок уже устал от беготни дня. Его уже не тянет
ни в тёмный сад, ни в лес, ни в поле, окутанное ночною мглою. Тишина
вечера, мирный свет лампы на рабочем столе, – всё это
успокаивает его внешние чувства, и он невольно поддаётся
созерцательному настроению. Вот почему эти часы самые лучшие для того,
чтобы обратить думы и чувства ребёнка к вечным интересам человеческого
сердца. Теперь, вслушиваясь в рассказ матери, он уже не будет помимо
своей воли прислушиваться к пению птиц в ближней роще или следить за
радужными переливами солнечных лучей. И в эти часы ему передают историю
человека. Рассказывают о том, как создана волей Господней земля. Как
появился человек, как жил он вблизи Господа, согрешил и был лишён
милости Божией. Затем о том, как ждали люди Христа. Как боролись в мире
добро и зло. О падении сильных, их грехах и подъёме, испытаниях и
покаянии. Вот перед глазами ребёнка Давыд, хранимый Богом. Вот
благостная вдовица Сидонская и её ребёнок. Вот перед умственным взором
Исаия, вступающийся за обижаемых бедняков, вдов и сирот, скорбящий о
нечестии своего народа, о взаимной злобе и вражде и страстно ожидающий
того времени, когда придёт Искупитель, когда все народы соединятся в
одну великую семью, настанет мир на земле и в человеках благоволение.
Вот обетования пророков о Христе грядущем. А вот и Он во свете Лика
Своего. Его мать. Его Апостолы.
Конечно,
учащий сумеет пояснить своему ребёнку, как люди нуждались в Христе, как
жаждали Его пришествия... Нужно было научить их, как жить: открыть им
блаженство взаимной любви, единения и братской помощи ближнему своему.
Само собою разумеется, что не все рассказы Ветхого Завета должны
подлежать передаче, а только те, которые особенно способны внушить
доверие и любовь к Богу в детском сердечке, приготовить его к проповеди
Господа Христа. Точно так и в рассказах о Самом Христе. Нет нужды в
больших подробностях: во-первых, нужно не столько излагать новозаветное
учение, сколько рисовать перед умственным взором ребёнка образ и дела
Великого Учителя, и уже отсюда выводить учение любви и сострадания.
Благодаря таким беседам ребёнок сроднится с божественным Лицом Христа
Спасителя и у него явится глубокая потребность сблизиться с Ним, жажда
постоянного общения с Ним в молитве, которая может давать ему всю
сладость религиозной эмоции. А далее, рассказы о святых, о мучениках,
об их крови, из которой цветы расцветали, о великих милостивцах
(Павлине Ноландском, Филарете, Иоанне).
Трудно
измерить всю меру влияния этих рассказов, если их передаёт любящее
сердце и уста матери. А рядом нужно учить ребёнка сознательной молитве,
учить его благодарить Бога за всё доброе, а просить больше для других,
чем для себя; нужно научить его думать во время молитвы о других
существах, нуждающихся в его помощи и заступничестве. Объектами такого
заступничества могут быть близкие ребёнку больные, родные и знакомые,
нищие, убогие, вообще все страждущие. Во время молитвы за таких людей
ребёнок будет наслаждаться живым сознанием своего заступничества, своей
нравственной силы. Вместе с тем, ему следует напоминать и об
„отшедших отцах и братиях», т. е. об умерших.
Установление живой связи с ними во время молитвы особенно желательно. У
ребёнка была бабушка, сестра, няня, теперь уже умершие. Он пользовался
их любовью и ласками. Итак, пусть он сохраняет уверенность, что их
любовь остаётся вечною и за гробом и что он в свою очередь может
оплачивать им за неё молитвой веры и любви.
Так
воспитывали своих детей св. Макрина, св. Моника, св. Нонна, и дети их
– слава мира. Так часто воспитывали в нашей старой семье.
Описывая детство Лизы, героини романа „Дворянское
гнездо», Тургенев говорит, что на её религиозное воспитание
особенно повлияла старушка няня. Она рассказывала ей житие Пречистой
Девы, отшельников, мучеников, „говорила важно и
смиренно». „Лиза её слушала и образ вездесущего,
всезнающего Бога с какой-то слёзной силой
втеснялся в её душу... а Христос становился ей чем-то близким,
знакомым, чуть не родным; (она) и молиться её выучила».
Понятно, что для такого обучения нужно и знанье и уменье выбирать из
огромного запаса откровения. „Нужно, напр., настоятельно
выяснять, что служители Бога, действовавшие в истории, суть прежде
всего представители нравственного начала, что они боролись и страдали,
и „кровью венчались» для осуществления Царства
любви и мира на земле. А так как это Царство ещё не пришло во всей
силе, и среди современных людей ещё много неправды, страдании и слёз,
то не ясно ли, что все мы должны продолжать это радостное дело служения
добру, которое завещали нам великие учители»... (Останин).
Но
хотя для матери поэтому нужно образование, однако чуткое любящее сердце
сумеет рассказать, что нужно ребёнку. Нужно далее ввести детей в
сознательную радость праздников. Наиболее важное условие для подобного
радостного возбуждения детской души, это, мы сказали, есть собственная
настроенность старших членов семьи в дни религиозных торжеств, их
благоговейный интерес к воспоминаемым лицам и событиям. Но рядом с этим
нужно суметь простыми словами объяснить смысл праздника и его святые
службы. При таком обучении полюбит ребёнок Бога и участие в службе ему
перестанет быть тягостью, если не превышает его детских сил.
К
сожалению, не всегда так идёт воспитание в старообрядческой семье.
Конечно, мы говорим не о недостатке систематического обучения веры (это
дело нелёгкое, пока не готовятся к нему отцы и матери). Нет, даже
простого участия к религиозным интересам детей часто нет. Старообрядчество
несклонно допускать у ребёнка молитвы иначе как уставной, по книжке.
Простые отношения ребёнка к Богу часто кажутся старообрядческой семье
неприличными, недозволенными. Требуется
буквенная молитва, чужая и непонятная. Конечно, дети обманут и
помолятся потихоньку по-своему, но нужно поощрять их
к молитве своей сердечной, пока дети не поймут, что и в церковной
вселенской молитве есть всё. Без свободного отношения к Господу детская
молитва может поблекнуть, потухнуть в духе своём.
Затем,
и это ещё важнее, старообрядчество часто склонно показывать детям Бога
сурового, грозного, непохожего на того, какого они любят в мечтах
своих. А вместе иногда налагают на детей бремя религиозной повинности в
большей мере, чем они могут понести. Повторяю
свои старые слова. Надо остерегаться в деле религиозного воспитания
детей впасть в ошибку Саула. Посылая подростка Давыда на великана
Голиафа, он облёк его в свои тяжёлые доспехи: 1Цар.17:38-39 -
.„И одел Саул Давыда
в свои одежды и возложил на голову его медный шлём и надел на него
броню. И опоясался Давыд мечём его, сверх одежды и начал ходить, ибо не
привык к такому вооружению; потом сказал Давыд Саулу: „Я не
могу ходить в этом, я не привык»; и снял Давыд всё это с себя».
Не по плечу оказались доспехи взрослого воина подростку-пастуху. Он не
мог в них свободно двигаться. Не может свободно двигаться и ребёнок в
религиозности взрослого. Между тем некоторые родители именно готовы
облечь своих детей в „тяжёлые доспехи, не по
плечу»...
Мы
уже рассказывали в нашей книжке „Как спастись в
миру» о плодах суровой учёбы – в деле религии.
Помните там пересказ печальной повести Васи - рассказ „Васина
вера». Повторим его содержание коротко. Отец Васи религиозен
и религиозно суров.
Его
Бог строг. Его правила богоугождения неуклонны.
«До
обедни пить воду нельзя. Ни в каком разе. Слышишь?»
И
в этих случаях отец Васи прибавлял: «Грешно. Бог накажет.
Слышишь?» «Посты,
– первое дело, - любил говорить он,—без них
спасенья не видать. То-есть—ни-ни».
В
сочельник перед Рождеством Васин отец всем домашним строго запрещал
есть что-нибудь до первой звезды, и если Вася в таких случаях просил
корочку хлеба, ему говорили: «Что ты, что ты! Нехристь нешто?
Смотри: Бог накажет». Глубокою ночью Васю будили на
полунощницу: пятилетнего. Глаза слипаются. Кровавые круги в глазах, а
стоит...
А
в церкви, во время длинных служб... Взрослые стоят - привыкли. Им
служба понятна. Другое дело ребёнок... Слабы его ноги и голова.
«Тятька, а тятька! Я устал... Ноги болят».
«Нельзя. Нужно стоять. Встань и молись. Тогда легче будет. А
то смотри: Бог накажет».
Вася
вставал и молился, чтобы у него перестали болеть ноги. При этом Вася
ждал, что вот-вот ноги у него пройдут и ему будет хорошо и весело. Но
ноги у Васи продолжали болеть и он удивлялся: зачем Бог такой жестокий?
Ведь Вася и посты соблюдает, и отца слушает, и молится. Как будто
досада на что-то входила в детское сердце и тогда ему неодолимо
хотелось сесть на корточки и совсем отвернуться от икон, „не
смотреть на Бога».
О
Боге, как о Судии, Который за каждый грех наказывает, говорили Васе так
много, что затемнялся ласковый лик Христа.
Васе
часто снился ад, в котором клокотали красные волны огня и в страшной
пляске кружились всевозможные чудовища. Часто эти чудовища как будто не
замечали Васю, и он только в ужасе наблюдал их дикие движения. Но
иногда из среды адских чудовищ выделялось какое-нибудь одно, устремляло
на Васю свои кровавые глаза и долго смотрело на него неподвижно, а
потом тихо, крадучись, по-кошачьи, приближалось к нему ближе...
ближе... Момент, и перед Васей раскрывается огромная чудовищная пасть,
и зубы, похожие на гвозди, вбитые в заборе на дворе, вот-вот вопьются в
Васино тело.
На
другой день Вася просыпался поздно и прежде всего думал о Боге:
«Какой Бог страшный. Как Он больно наказывает». Ему
страшно становилось, ложась, смотреть на икону. «А что, если
отвернуться от иконы? Что, если и нет такого Бога?»
«Господи,
какой я грешный!» – думал он и начинал молиться. И
он молился, молился, но преступные мысли и желания обуревали его,
окутывали его со всех сторон, ужас овладевал Васей, и ему хотелось
бежать куда-нибудь далеко, далеко, туда, где нет ни страшного Бога, ни
выслеживающих глаз отца.
Судорожной
рукой делал Вася в тёмном углу своей комнаты крестное знамение, до боли
нажимал пальцами на лоб, на плечи и широко раскрытыми, полными испуга и
отчаяния глазами смотрел на иконы. И с иконы взирали на него суровые
глаза».
Внести
в душу ребёнка это смятение, боязнь Бога, ужас перед Его законом -
страшно: от того, кого боятся, сумеют уйти.
Заложить
в ребёнке религиозное чувство ещё не значит окончить дело религиозного
воспитания. Нужно сделать, чтобы религиозность поддерживалась делом,
чтобы настроение Божие наполняло всю жизнь. Нужно хранить в семье
атмосферу деятельной религиозности, т. е. хранить не только
религиозность чувств, но и религиозность жизни, отношений к ближнему;
религиозность и чистоту мысли, слова и дела. Да, родителям нужно
следить даже за своей мыслью, настроением,выражением
лица. Дети чутки и уловят противоречие слову Евангелия во всяком злом
проявлении душ, их окружающих, и сознание этой разладицы тлят их душу,
их веру. Подражание есть психологический закон и подражанием усвояется
не только чужое дело, но и чужая мысль. Чего не воспринимает дитя
бессознательно из окружающей его духовной атмосферы! С каждым отцом и с
каждою матерью может случиться, что вдруг невинное дитя выскажет такую
мысль, которая весьма основательно испугает родителей, и они,
растерявшись, спросят: „Откуда взял это ребёнок?»
Наши мысли способствуют созданию той духовной среды нашего времени, в
которой возрастают наши дети. Мы создаём ту духовную атмосферу, в
которой они живут. Надо стараться, чтобы она оставалась чистой. В
сущности воспитание имеет лишь эту одну задачу: „Очищай
духовную атмосферу ребёнка!» Не заражай воздух, которым дышит
дитя, дурными помышлениями гнева, страха, ненависти, чувственности и т.
п.
„Не
проходите мимо ребёнка с тёмным лицом: это положит злое семя в его
душе», - это говорил ещё Достоевский. Духовно-чистая
атмосфера служит положительно дезинфекцией для детских душ. Дело ведь
не в передаче только религиозных познаний и навыков, которая является
лишь средством, а не целью.
Истинная
цель религиозного воспитания есть развитие служащей Богу души, которому
ничто не способствует в такой степени, как атмосфера воспитателя. Детей
нужно учить делам добра опытно, практикой добра. Религия есть не только
молитвы словом: она есть Божье дело. Дело тех, кого ребёнок чтит
религиозно (Господа и святых), должно быть и его делом. Отсюда
разрушает веру всякий совет, всякий приказ дела, противного вере, т.
е. морали христианства. Нельзя
воспитать человека религиозного, не воспитывая в нём человека
нравственного. Воспитывая в ребёнке не человека-христианина, а
обыкновенного язычника в разумении жизни, внушая ему языческие взгляды
на жизненную борьбу и её способы, мы, конечно, не можем сберечь и его
религиозную душу: у ребёнка самое большее
остаётся—религиозность привычки, т. е. в
сущности - лицемерие.
Введите
детей в идею Царствия Божия делом, покажите им возможность активной
работы в добре, в условиях их детской жизни, в условиях жизни школьной,
и вы укрепите веру их.
Серьёзный
вопрос представляет опасность для детской веры со стороны школы, где
возможно нападение на веру от имени знания (со
стороны учеников, а пожалуй—и преподавателей).
Если
ребёнка станут убеждать, что основные взгляды религии на происхождение
человека, напр., ложны, что Библия полна неправды, то, конечно,
возможно подорвать его веру.
Как
быть в этом случае? Бояться из-за этого школы, конечно, нет оснований:
такие искушения всегда будут и вне её. Но принимать меры против
опасности необходимо. Нужно приучить детей обращаться к родителям со
всеми своими недоумениями и вопросами и затем разъяснять их. Если отец
и мать не могут сделать это, то они откладывают объяснение, ищут совета
у духовного отца, в книге. Детей среднего возраста необходимо знакомить
с литературой, которая защищает веру от нападок неверия.
Вообще
мы думаем, что при глубоком развитии религиозного чувства
„берега веры» едва ли будут легко подорваны такими
попытками отнять у ребёнка веру, но во всяком случае опасно оставлять
детей с их недоумениями. Вполне понимаем, что для родителей работа
такого рода окажется мало исполнимой, по степени их образования. Тогда
нужно желать, чтобы законоучители осторожно, в простой форме знакомили
с „действительными взглядами» подлинной науки на
вопросы веры, чтобы у детей рождалась мысль, что не слишком следует
верить нападкам на их святыни. Литература в этом роде есть, она
немудрена и доступна всякому законоучителю. Ряд ответов в краткой форме
мы надеемся дать на страницах вашего издания». Епископ
Михаил. «Ст.Мысль»
1915 г. стр. 226-237
Пр.22:6 –
«Наставь юношу при
начале пути его: он не уклонится от него, когда и состарится». Сир.30:1-6 –
«Кто любит своего
сына, тот пусть чаще наказывает его, чтобы впоследствии утешаться им. Кто
наставляет своего сына, тот будет иметь помощь от него и среди знакомых
будет хвалиться им. Кто учит своего сына, тот возбуждает зависть во
враге, а пред друзьями будет радоваться о нём. Умер отец его
— и как будто не умирал, ибо оставил по себе подобного себе;
при жизни своей он смотрел на него и утешался, и при смерти своей не
опечалился; для врагов он оставил в нём мстителя, а для друзей
— воздающего благодарность».
Хвалить
ребёнка чаще предлагают
Психологи
и нянечки, затем учителя.
Но
без замечаний дыр не залатают,
Такие
при походке обречены вихлять.
А
похвала в глаза – укус от злой змеи,
Хотя
и слышится об бабушки любимой.
Нам
Библия советует репертуар
сменить,
С
непослушаньем дитятке отнюдь не спать в обнимку.
Что сделал
хорошо, достойное хвалы,
Так
и скажи, что он обязан это сделать;
В
рот умилённо деточкам не суйте ком халвы,
Как
жёстко спать придётся тому, кто мягко стелет.
Учите одобрение
искать в словах Писания,
Что
хвалит Бог – возвышенно об этом рассуждайте,
Сторичный
плод получите – трудитесь неустанно;
Что
Бог даёт нам даром – явите без утайки.
Смиренье,
целомудрие, молчание возвысьте –
Из
девочки в девицу стыдливость перейдёт;
Зализывать
не надо, лаская словно киску,
Вам вырастет
из котика ночной блудливый кот.
Примерами
из древности расшевелите совесть,
Угрозой
адских мук гасите пламень похоти;
На
истинном фундаменте из золота построить,
Иначе
мне вас жаль, уже сегодня охайте.
Старайтесь
не хвалиться, а вместе помолитесь,
Благодарите
искренно, что сохранил Господь;
Учите…
на учёт иначе ждут в милиции,
Плетётся
вам венец позора и хлопот.
Учить
детей сохранности и к подвигам ведите,
Успеть
противостать нахальным пустословам;
Переносить
спокойно пустяшные обиды,
И
покажите – многое не вечно и условно.
Хвалящийся
пусть хвалится, что знает Иисуса,
Достигнут
похвалы, кто верен Жизнодавцу;
Тот
в вечности трапезу с искупленными вкусит –
Похвал
земных не ждал и им в полон не сдался. 5.4.05.
ИгЛа
|
Форум
Игнатия
Лапкина 
