Вопрос 3560: 23 т. 

Как объяснить, что вдруг все богатства нашей страны оказались в руках людей, которые до этого не славились богатством, и все они вдруг стали владельцами России, как пишут в газетах, все почти — евреи?

Ответ: 

Вы не боитесь за свою жизнь, что русские обидятся на вас за этот вопрос? Евреям явно такой вопрос не понравится. Они любят смеяться, а когда называешь их нацию, тут тебе и национальный, и религиозный экстремизм пикой в пустой живот и гоевский намордник затянут. Я читал интервью с Березовским Борей, как он разоткровенничался, что лёг спать простым чертёжником, а утром встал несказанно богатым. Во всём мире богатыми делаются от великого труда, от накоплений веками, от осмотрительности и экономии. От отца к сыну переходит и приращается богатство. Но чтобы вот так, за один ход и вся твоя Чукотка, и ты бы сорил деньги миллиардами на футбольные клубы и на самые дорогостоящие, многомиллиардные траты на разводы, – такое возможно только во сне, когда добытое покрыто тайной, когда оно ворованное, тебе оно не доставалось с потом многим. Вот отрывок из ответа  Солженицыну А.И. Листвина:

«Во вступлении к «200 лет вместе» Вы пишете, что еврейский вопрос утратил свою актуальность сегодня. Но в стране, где более 50% ресурсов контролируется еврейскими олигархами, как может еврейский вопрос утратить актуальность? Тем более, что последствия этого контроля катастрофические. [Из Вашей же книги следует, что евреи практически бесплодны в производственно-созидательной сфере, и вне конкуренции в торгово-посреднической деятельности. Почему? Потому, что серьёзное производство требует колоссальной человеческой самоотдачи и никогда не приносит быстрых и больших прибылей. То есть оно, это производство, требует от людей установки на служение и долг (естественно, в идеале). В торгово-посреднической деятельности, кроме изворотливости, вызванной сильнейшим желанием получить доход, практически ничего не нужно. То есть нацеленность на эту деятельность и успехи в ней, определяются сакральным отношением к богатству. Из сказанного уже следует, что евреи и русские обладают существенно разными мировоззренческими установками. Почему? Национальное мировоззрение народа в огромной степени коренится в его религиозных верованиях (или, в настоящее время, в остатках религиозных верований). Эти связи блестяще анализирует Л.А.Тихомиров в «Религиозно-философских основах истории». Поэтому именно в религиозных представлениях талмудического иудаизма следует искать основы еврейского мировоззрения. Это он сформировал и нацелил еврейство на собирание хлебов земных. Мировоззренческая же установка русских сформирована православием, то есть Евангельской проповедью Спасителя, и ориентирует на собирание хлебов небесных (естественно, всё это в идеале, но стержень-то остаётся всегда). Даже сейчас, во времена богоотступничества, эта Евангельская тенденция, или инерция, очень сильна в русском мировоззрении. Русские просто не способны относиться к деньгам, как к святыне, и в силу уже этого неконкурентны в торгово-посреднической деятельности. Отказавшись в «200 лет вместе» от вскрытия религиозных корней еврейского мировоззрения, Вы тем самым обрекли Ваш труд (во всяком случае — 1 том) на непоправимую внутреннюю слабость… Так посмотрите, кто наиболее преуспел в открывшихся для стяжания возможностях? Кто доминирует в национальном составе российской олигархии и московской «семибанкирщины»? Отнюдь не русские, а евреи. И в этом сказывается религиозная инерция русских, которые, как нация, всю свою историю воспитывались на евангельских заповедях (?), и в характере которых нестяжание земных благ является одной из главных черт. Таким образом, повторимся, жидовство в духовно-мистическом плане является неприятием Христа, доходящим до ненависти к Нему. И как неприятие Истины, которую в полноте являет Господь Иисус Христос, оно в конкретно-бытовых своих проявлениях характеризуется некоторыми особенностями, которые проявляются как различия русского и еврейского национальных характеров. Этих особенностей несколько. Главные из них — материализм и расизм. И обе эти особенности имеют религиозные корни. Материализм, то есть абсолютизация тленных, земных, преходящих ценностей является следствием того, что в талмудическом предании извращён догмат о бессмертии души, хотя его понимание ясно присутствует в Ветхом Завете. Это коренным образом противоречит христианскому преданию, где понятие бессмертия души занимает центральное место. Отсюда и такие материальная направленность и целеустремленность еврейского менталитета. Ведь, если ты не жаждешь жизни вечной и Царствия Небесного, то есть богатств неземных и нетленных, то поневоле, как альтернатива, будешь собирать блага земные, универсальным эквивалентом которых являются деньги. По авторитетному, в данном случае, свидетельству Карла Маркса: «для еврея деньги являются святыней». Тяга к деньгам является наиболее простым, примитивным проявлением материализма. В более тонких и сложных проявлениях материальные устремления выражаются во всём том, что питается человеческим тщеславием: желание власти, успеха, доминирования в различных областях культурной деятельности.

 Национализм, доходящий до расизма, также религиозно обусловлен, поскольку, по талмудическим представлениям, только богоизбранный еврей представляет собой богоподобную личность. На остальных людей богоподобие не распространяется. Они, строго говоря, и людьми не являются, а представляют собой некую разновидность человекообразных животных. Можно, конечно, относиться к этим животным хорошо, но правильнее относиться к ним в соответствии с их назначением, то есть использовать для обретения материальных благ. И уж совсем абсурдно считать их равными себе. (Подробно с этической системой Иудеев заинтересованный читатель может ознакомиться в двух недавно вышедших работах, посвящённых еврейскому вопросу: «Христофагия. Борьба талмудического иудаизма с Церковью Христовой)» и книга М.В.Назарова «Закон об экстремизме и «Шулхан арухе»»).

 Материализм и национализм являются определяющими бытовыми признаками жидовства и сильнейшим образом определяют еврейский менталитет. Есть и общеизвестные вторичные признаки, которые являются следствием двух основных вышеназванных: апломб, переходящий зачастую в наглость; склонность к смехачеству; некая повышенная осторожность, так мы обозначим это качество, чтобы не обвинить еврейство в трусости в случаях, представляющих повышенную опасность.

Эти вторичные признаки тоже религиозно обусловлены.

Апломб, сплошь и рядом переходящий в наглость, является следствием того, что еврейству внутренне присуще ощущение своего абсолютного превосходства, коренящееся в идеологии национальной богоизбранности. В силу этого, что бы ни делал и ни изрекал еврей, даже разумом не осознавая, он это делает с такой внутренней убеждённостью в истинности, высококачественности и полноте своих деяний, как будто на них лежит санкция некоего «высшего существа». Если он рассказывает об академических успехах своих детишек, то с полной уверенностью, что всем окружающим это очень интересно, у него не мелькнёт и мысли, что слушать его болтовню просто скучно. Если он генерирует какую-либо научную гипотезу, то у него не мелькнёт и тени сомнения в её истинности, в том, что она может быть лживой, что её надо ещё и ещё раз проверить. Внешне это воспринимается как самоуверенность, наглость и апломб. Конечно, эти качества порой способствуют достижению материальных успехов. Самоуверенность, которую апостасийное человечество даже назвало «уверенностью в собственных силах», возведена в ранг добродетели. Склонность к смехачеству религиозно обусловлена тем, что в иудаизме, в отличие от Православия, не воспитываются понятие о святыне и благоговейное и трепетное отношение к ней. Православная Церковь, например, каждый день отмечает память того или иного угодника Божия, приучая свою паству к благоговению перед ними. Православные поклоняются иконам и мощам святых, что, будучи впитано в плоть и кровь, рождает ощущение вездеприсутствия святыни в мире. Такое мироощущение не способствует смехотворчеству, в крайнем своём проявлении переходящему в цинизм.

 Повышенная осторожность или боязливость есть следствие исключительной материалистичности еврейского менталитета. Если человек никак не ориентируется на Вечность, на жизнь после смерти, то ясно, что его земная жизнь как процесс физиологического существования и будет для него высшей ценностью, которую он будет всячески оберегать. Внешне это воспринимается как повышенный уровень боязливости или трусости. У православного человека высшей ценностью является не жизнь, а Бог. Поэтому во имя Бога, Его заповедей, Его Правды часто приходится жертвовать жизнью. Внешне это воспринимается как твёрдость и мужество. Отсюда и общеизвестная стойкость русской пехоты, продолжающей решать боевые задачи даже при таком уровне потерь, который сделал бы войска других наций небоеспособными». АЛЕКСИЙ ЛИСТВИН. «РУССКИЙ ОТВЕТ» НА КНИГУ А. И. СОЛЖЕНИЦЫНА «ДВЕСТИ ЛЕТ ВМЕСТЕ», Санкт-Петербург, 2006, 59 стр. 195273. (Санкт-Петербург п.о.273, а/я.89, Листвину Денису Алексеевичу. Общая редакция священника Павла Симакова). Сир.35:21 – «Хлеб нуждающихся есть жизнь бедных: отнимающий его есть кровопийца». Сир.12:16-18 – «Иной делается богатым от осмотрительности и бережливости своей, и это часть награды его, когда он скажет: «я нашёл покой и теперь наслаждаюсь моими благами». И не знает он, сколько пройдёт времени до того, когда он оставит их другим и умрёт».

 

 Могучий Лев, гроза лесов,

 Постигнут старостью, лишился силы:

 Нет крепости в когтях, нет острых тех зубов,

 Чем наводил он ужас на врагов,

 И самого едва таскают ноги хилы.

 А что всего больней,

 Не только он теперь не страшен для зверей,

 Но всяк, за старые обиды Льва, в отмщенье,

 Наперерыв ему наносит оскорбленье:

 То гордый конь его копытом крепким бьёт,

 То зубом волк рванёт,

 То острым рогом вол боднёт.

        Лев бедный в горе толь великом,

        Сжав сердце, терпит всё и ждёт кончины злой.

        Лишь изъявляя ропот свой

        Глухим и томным рыком.

        Как видит, что осёл туда ж, натужа грудь,

        Сбирается его лягнуть

 И смотрит место лишь, где б было побольнее.

 «О боги! – возопил, стеная, Лев тогда, –

 Чтоб не дожить до этого стыда,

 Пошлите лучше мне один конец скорее!

 Как смерть моя ни зла:

 Все легче, чем терпеть обиды от осла».          Крылов. 1823