Вопрос 3711: 25 т. 

Насколько успешна была работа миссионеров в среде сектантов ? На каких вопросах они «ловились» ?

Ответ: 

Архимандрит Спиридон (Кисляков) имел доступ в тюрьмах к ним и вот как описывает их беседы.

«Этот арестант был русский сектант. Всё время моего последнего пребывания в этой тюрьме он ходил на мои духовно-нравственные беседы и ни одной церковной моей службы не опускал. Ещё очень нравилось, когда я говорил арестантам о том, чтобы жизнь их согласовывалась с Евангельским учением. Он ухватился за эту мою мысль, когда я в своей проповеди высказался так: «Смотрите, мои узники, как Христос, ради нашего спасения, подчинился всем законам человеческой жизни, кроме одного греха, с тою целью, чтобы как можно этим ярче доказать Свою любовь к нам. Если Законодатель временно, в земной Своей жизни, умалил так низко Себя, что Бог, воплотившийся в нашу человеческую природу и совершенно подчинившийся ей, повторяю, кроме греха, был одним из беднейших сынов человеческих, то мы, взирая на такую Его беспредельную любовь к нам, не обязаны ли ради сей любви пренебречь не только родителями, женою, детьми, благами мира сего, но и своею собственною жизнью, чтобы быть со Христом? Узники мои! Я взываю к вам, топите ваши скорби, ваши страдания, ваши муки в волнах вашей любви к Христу. Ради Христа можно отречься от всего и даже от самого себя. Он есть наше утешение, наше воскресение, наше нахождение самих себя в Нём». Эти слова тронули арестанта-сектанта, и он попросил меня прийти к нему в одиночную камеру. Когда я пришёл к нему, то сектант возрадовался моему приходу. Сектант-арестант попросил меня сесть рядом с собою на полу его маленькой камерки. Я сел. Арестант вынул из своего засаленного кармана Святое Евангелие и, открыв его, нашёл четвертую главу от Иоанна, указал мне 24-й стих. Я его прочёл. «Батюшка, ради Христа, растолкуйте мне его. Что это значит: «Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине».. Что это такое: «Поклоняться духом и истиною»?

«Сын мой милый, - ответил я, - это значит, что вся жизнь верующего христианина должна быть духовной, подобной жизни Христа Бога, и настолько эта жизнь христианина должна быть цельной и богоподобной, чтобы в неё никакая фальшь, никакая ложь, никакой обман и соблазн не могли проникнуть, и она, как жизнь христианина, должна быть жизнью сына Божия, по образу Единородного Сына Божия Христа, Который и есть одна в полном смысле слова Истина. Когда мы эту Божественную Христову жизнь будем воплощать в своей жизни, тогда мы и будем поклоняться истиной, т.е. совершенствоваться в усыновлении себя Богу. Истина наша есть беспрестанное усыновление себя Богу». Говоря это, я взглянул на сектанта, а у него слеза за слезой крупными каплями падают на страницу Евангелия. «Дорогой батюшка, - сквозь слёзы промолвил сектант, - почему это нам так не говорят священники? Если бы они нас учили правильно понимать Святое Евангелие, то жизнь наша изменилась бы. Я не раз Вас слышал и не раз видел Ваше отношение к арестантам, и меня это страшно всегда поражало. У Вас ведь, батюшка, нет различия между людьми, арестант ли он, или начальник тюрьмы – у Вас одни и те же отношения. Мы до слёз рады, когда Вас слушают и с Вами беседуют, и беседуют свободно, русский арестант, бурят, китаец, магометанин, раскольник, православный, лютеранин, еврей, католик – для Вас все одинаковы и ко всем Вы, как родной, наш общий брат, относитесь. Вот это-то нас и радует. Но теперь я Вас буду спрашивать, а Вы отвечайте мне». «Хорошо», - ответил я. «Скажите, Христа ради, грешно ли воевать?» «Да, думаю, что грешно». «Грешно ли судиться?» «Да, по учению Христа, для христианина война и суд в жизни его не должны быть». «А развод?» – спросил меня арестант.

«И развода, по учению Спасителя, в жизни христианина не должно быть». «А государство?» «Это для естественного человека, то есть не для христианина, оно есть высшая норма общественной жизни; для христианина же – тот сырой материал, из которого ученики Христа должны проповедью и своею личною жизнью создавать материал для Царства Христова на земле!» «Я, ведь, батюшка, - начал говорить сектант-арестант, – с самого юного возраста ищу Бога! И вот смотрю, смотрю и нигде Его не нахожу». Я говорю ему: «Друг мой милый, если Его в самом тебе нет, то и нигде Его не найдёшь. Его прежде всего нужно в самом себе искать. Если Его там нет, то нужно эту старую жизнь разрушить в себе и начать такую, в которой был бы Бог. Бог вне нас есть, только даёт нам о Себе знать изнутри нас самих. Другого познания Бога нет». «Как это хорошо. Действительно, познать и знать Бога только тогда можно, когда будешь жить жизнью Христа». «Верно». «Но почему же, батюшка, почти никто не живёт жизнью Христа? Или же действительно трудно и даже, быть может, почти невозможно жить таковою жизнью?» – спросил арестант. «Жизнь наша должна всячески проникаться Христом, а для этого нужно прежде всего добровольное, но и бесповоротное решение со стороны человека следовать за Христом. Что бы с вами, люди, мир ни вытворял, вы раз навсегда, без всякого раздумья и саможаления, должны бесповоротно исполнять учение Христа. Грозит ли вам за это учение ссылка, каторга, виселица, смерть – для вас все эти этапы, синедрионы, Пилаты, Анны, Каиафы, расставленные и стоящие на страже своих земных интересов, выслеживающие учеников Христа, все они должны быть не страхом, не ужасом, а предметами радости и прославления своего Господа». Арестант от радости заплакал. «Вы знаете, моя душа от Ваших слов наполняется радостью. Теперь позвольте, батюшка, быть перед Вами откровенным. Я прежде был православным, а потом оставил православие. Жил я в своём городке, не скажу, богатым, но с малыми средствами человеком. Состоял я при своей церкви ктитором так лет семь. В нашей церкви было два священника, диакон и два псаломщика. Один старший священник был очень скуп и любил копейку. Второй предавался чересчур пьянству и, как вдовый, частенько крутился с женщинами. Диакон же, кичась своим голосом, нарочно перед обедней выпивал по целой бутылке за каждую литургию. Каждый почти праздник они в церкви и за церковью ссорились, один другого попрекали, бранили и были случаи, что дома у себя и дрались. Псаломщики, что говорить напрасно, были оба трезвые, да и жизнь вели благочестивую. У диакона была большая семья. Бывало, диаконица придет к нам в семью, да и плачет горькими слезами. Я его шесть детей чуть не кормил. Дрова, хлеб, соль, всё почти нужное доставлял им, и что же? За добро диакон отплатил мне злом, а батюшки это зло закрепостили на мне. Вы знаете, батюшка, что они сделали? Они подговорили диакона, чтобы он меня убил, и за что же? Что я якобы делаю ему благодеяния из-за того, что я живу с его женой. Да ведь знаете ли, батюшка, у меня такая жена своя красивая, что я даже и мысли-то не имел никакой греховной. Диакон так был настроен другими, что я даже стал его бояться. Однажды диакон напился пьяным и стал ночью бить у меня окна, а я вышел, да и толкнул его, а он каким-то образом повалился, да прямо в колодец. Оттуда-то его вытащили уже мёртвым. Меня осудили на каторжные работы на восемь лет. Священники, вместо того, чтобы защищать меня, сами стали свидетелями против меня. Тут-то я и отрёкся от православной веры. Я буду продолжать свой рассказ».

 «Продолжайте», - попросил я его. «Я, батюшка, должен сказать и то, что, по моему мнению, сектанты более живые искатели, они желают всё пережить личным своим опытом, исследовать христианскую жизнь. Правда, у сектантов нет Евхаристии, нет священства. Но, положа руку на сердце, ведь православные, несмотря на Евхаристию и законное священство, несравненно хуже живут сектантов в смысле религии. В православии нет жизни, нет движения вперёд. Как бы сектанты ни уклонялись в сторону от Православной Церкви, по крайней мере, они уклоняются не в язычество и из религиозной христианской полосы не выходят. Зато православные уклонились, и почти все, то в какой-то спиритуализм, то в теософию, то в грубый и научный материализм, а христианство им наскучило, что они от одного чтения, поповского чтения Евангелия в церкви позёвывают, а во время церковной проповеди все уходят. Эх, батюшка, на что ни посмотришь, то только приходится пожимать плечами. Если кто сам решился искать спасения, решился жить по учению Христова Слова, тот только и живёт, а Церковь Православная, по-моему, мало ему в чём помогает, потому и живых примеров не стало. Вот года три тому назад открыли мощи св. Серафима. Все пишут, все говорят, все кричат: вот в Православной Церкви, и только в Православной, являются святые мощи, вот явился Серафим Саровский и т.д. Все благочестивые православное возрадовались Тому явлению и целыми тысячами богомольцы потянулись к нему в Саровскую пустынь. Я тогда ещё был на свободе, и вот теперь только я вспомнил, сколько писали о его чудесах, исцелениях и т.д. Но ни один архиерей, ни один проповедник, ни один духовный писатель не сказал, что не для того явились эти мощи святого Серафима, чтобы телесные наши недуги и болезни врачевать, а для того, чтобы мы так же жили, так же любили Христа, так же молились Ему и любили своих ближних и врагов, как жил, любил Христа и врагов своих Серафим Саровский. Затем, чтобы к раке сего святого не прикасались бы деньги, эти деньги несчастные. Пусть бы мощи мощами были, но зачем возле и около тех святых устраивать торговлю их святостью! Всю свою жизнь этот святой жил в крайнем нищелюбии, посте, милосердии и т.д. А как умер, полежал несколько лет в земле, смотришь, уже тот святой является каким-то притоком материального богатства, предметом торговли со стороны духовенства, местом таких грандиознейших зданий-монастырей, разных гостиниц, что они по своему богатству равняются царским дворцам. Да может ли в тех дворцах с крестами да колокольнями находиться и жить жизни духовная, отшельническая? Так и во всём: и в нашей церковной службе, и в вашей Православной Церкви. Вот как я представляю жизнь современных православных».

 Нужно сознаться и здесь, что во многом арестант-сектант прав, возражать ему было нечего. Поговорили, да поскорбели мы с ним, что теперь чистого христианства нет на земле, и порешили с ним взяться за свою собственную жизнь и перенести ее с широкого пути на путь узкий, Христов. Как этот сектант ни относился скептически к Православной Церкви, а всё-таки пожелал у меня исповедаться и причаститься Святых Тайн. После принятия им Святых Тайн, он сам не раз созна­вался предо мною, что без сего Таинства нельзя христианину быть. Нужно сказать правду, что сей сектант был один из примернейших по своей религиозности арестантов во всей Читинской тюрьме я много работал с узниками. Передо мной прошло много узников, я более других тюремных священников счастлив тем, что я пользовался большой любовью к себе со стороны узников. Нужно ещё сказать и то, что у арестантов у многих душа редко для кого открывается настежь. Меня же арестанты любили и, любя меня, они говорили и открывали мне свои тайны». 2Кор.4:8 – «Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся». 2Кор.6:4 – «но во всём являем себя, как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах».

 

Царь на троне сидит; Перед ним и за ним

С раболепством немым Ряд сатрапов стоит.

Драгоценный чертог И блестит, и горит,

И земной полубог Пир устроить велит.

Золотая волна Дорогого вина

Нежит чувства и кровь; Звуки лир, юных дев

Сладострастрастный напев Возжигают любовь.

Упоён, восхищён, Царь на троне сидит, –

И торжественный трон И блестит, и горит.

Вдруг неведомый страх У царя на челе

И унынье в очах,  Обращённых к стене.

Умолкает звук лир И весёлых речей,

И расстроенный пир Видит – ужас очей! –

Огневая рука Исполинским перстом

На стене пред царём Начертала слова.

И никто из мужей И царёвых гостей

И искусных волхвов Силы огненных слов

Изъяснить не возмог. И земной полубог

Омрачился тоской… И еврей молодой

К Валтасару предстал И слова прочитал:

«Мене, текел, фарес», -  Вот слова на стене,

Волю Бога небес Возвещают они.

«Мене» значит: монарх, Кончил царствовать ты!

Град у персов в руках – Смысл средней черты

«Фарес» - третье – гласит: «Ныне будешь убит!»

Рек – исчез… изумлён, Царь не верит мечте;

Но чертог окружён И… он мёртв на щите.             А. Полежаев