Вопрос 1290: 4 т.

Почему Вы осуждаете верующих братьев, которые не найдя расположения у верующих девушек и получив отказ, обращают внимание на неверующих, с целью привести их к Богу, чтобы впоследствии она стала его женой? А что еще остается делать, если в общине мало девушек, да и те очень щепетильны в выборе мужа. Или хотят, чтобы их долго упрашивали, ухаживали за ними, а ведь годы-то идут.

Ответ: 

Никогда ни одного брата я за это не осуждал – у вас неточные сведения. Я жалел их заранее, зная, что если они женятся на неверующей, они и ее не приобретут, и свою душу погубят. По сей день уже в течении десяти лет как существует наша община, еще ни одного такого случая у нас не было. Я вам отвечу неправославным языком, чтобы было для вас яснее. Говорят, что у каждого человека есть своя аура, как бы особое биополе, и оно у нас выражается в виде нимба над головой (святость). Так вот, такой нимб есть у нас над целой общиной, чего практически я больше нигде не встречал и не слышал. Это говорит не о какой-то святости, а об общей атмосфере, настрое. Быть может, кроме трёх человек, которых я знал, за эти годы были и другие, но эти трое открыто стали встречаться с неверующими, не зная кто они – девушки или женщины, что вернее всего. Они их пытались приводить к Богу. Сами вскоре отпали, отгнили, хотя им никто ничего не говорил вопреки, ушли в мир, и там, за пределами общины, за пределами ее влияния (нимба) женились, но вскоре же и разошлись, став не просто отступниками, но и блудниками.

Все эти вопросы, подобные Вашему, задает демон блуда: «А годы-то идут, а ты еще не блудник, успевай, не пропусти свое счастье». Пусть эти братья познакомят нас с теми, на кого они обращают внимание. У нас было пять братьев в общине, которые познакомились со студентками, и эти студентки стали ходить к нам на занятия в университет. Они их провожали домой в общежитие, приглашали на общие воскресные прогулки в лес, а потом по их просьбе им разрешили прийти и на богослужение к нам. В течение одного года они женились на этих своих избранницах, прошло несколько лет уже, и недавно все они покрестили своих детей, а некоторые уже не первых. Сир.27:9 – «Птицы слетаются к подобным себе, и истина обращается к тем, которые упражняются в ней».

 

Э, дорогой! А мы уже приехали.

Стеною снег, дороги замело.

Спешили, вишь, отмеренными вехами,

Надеялись, а всё ж не пронесло.

     Недаром отговаривал с поклонами

     Хозяин постоялого двора.

     Лежали бы на лавках, под иконами,

     Иль самовар меняли б, как вчера.

Ну, ничего, авось к утру уляжется –

Хотя нам до утра не дотянуть,

В такую пору вряд ли кто отважится,

Разыскивая нас, пуститься в путь.

     Родные есть? Жена, детишки малые?

     Вдова, конечно, горюшка хлебнет.

     Я, слава Богу, ни на что не жалуюсь,

     Меня давно никто уже не ждет.

Не пропивать меня друзьям-товарищам,

Не выть жене, глаза понаслюня,

И детям у последнего пристанища

Гурьбою не оплакивать меня.

     Оно, конечно, кто там виноватее,

     Но, просто так судача, не во зло,

     Любую бабу не поставлю с матерью…

     Прости, коль и тебе не повезло.

Ты не гляди, я завистью не маялся,

Обижен не был Богом и людьми.

Жил как умел, а ежели не справился –

Продашь коней, а деньги – на помин.

     Лошадушки самой судьбой подарены,

     Не подводили, только и всего.

     Я ладил и с евреем и с татарином,

     И не стыдился Бога своего.

На жен чужих с гармоникой не зарился,

У шинкаря рубахи не пропил.

Чтил седину и первый в пояс кланялся,

Социалистов, правда, не любил.

     Эх, завертелась юность верхтормашняя,

     Как этот снег, аж душу леденит.

     Прости, Господь, за всё мое вчерашнее,

     Прости и ты, и Бог тебя простит.

Ну и погодка, светопреставление!

Так отродясь в России не мело.

Лошадки загрустили без движения,

Стоят и только дышат тяжело.

     Возьми тулуп, устройся поудобнее,

     Молись, родимый, чтоб буран затих.

     А если ждет кого-то место лобное,

     Уж лучше мне, покаявшись, взойти.

Э, дорогой! А мы уже приехали.

Стеною снег, дороги замело.

Спешили, вишь, отмеренными вехами,

Надеялись, а всё ж не пронесло.  

                                      Иеромонах Роман, 1991