Вопрос 4041: 30 т. 

Сравнивали ли пастыри наступившую годину испытаний для церкви с тем, 
что уже было описано в Библии?

Ответ: 

Официальная пресса об этом не могла пикнуть. А вот в переписке катакомбный епископ задаётся таким вопросом: что же случилось, что вчерашние их прихожане вдруг стали громить и рушить храмы и убивать священников. Но он так и не договаривают до конца, что во всём этом вина всей церкви во все времена, ибо спрятали Слово Божие от людей, а приучили к храмовым стояниям, к торжествам праздничным.

«Некоторые прискорбные обстоятельства моей жизни до сих пор не давали мне возможности ответить подробно на твоё двукратное вопрошение о том, какую нашу болезнь душевную нужно почитать самой главной и самой тяжёлой. Теперь я живу в условиях пустыни, имею досуг и поэтому посильно могу ответить на твой вопрос. Несомненно, друг мой, то, что наша основная болезнь, повергшая жизнь нашу в великую печаль, есть та же, какая была у народа иудейского в самые мрачные периоды его существования. Пророки Израильские неоднократно обличали эту болезнь, представляли народу её величайшую опасность и ею объясняли все бедствия жизни. Св. пророк Исаия определяет эту болезнь так: «...Огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их» (Ис.6:10). Пророк Иезекииль, когда видел весь народ иудейский заражённым этою тяжкою болезнью, то в глубокой печали говорил: «...Господь вывел меня духом и поставил меня среди поля, и оно было полно костей, и обвел меня кругом около них, и вот весьма много их на поверхности поля, и вот они весьма сухи. И сказал мне: сын человеческий! Оживут ли кости сии? Я сказал: Господи Боже! Ты знаешь это» (Иез.37:1-3). Уже от этих слов пророческих мы можем определить и нашу болезнь, во всём подобную той, которой страдал Израиль. Это, прежде всего, забвение Бога и Его заветов, жизнь только плотью, умножение всех грехов и беззаконий и через сие впадение в крайнюю степень нечестия, в ненависти к истинному добру, правде, любви и Божественной красоте.

Когда мы глядим на современных людей и видим у них все признаки таковой болезни, то в великой горести тоже хотим сказать: «Оживут ли кости сии?» Когда мы видим детей, воспитанных во вражде к Богу, детей, у которых отсутствует познание правды, которые пропитаны лукавым обольщением, то также сердце рвётся вопросить Бога: «Оживут ли кости сии?» Когда перед нами простёрта глубочайшая печаль Родины нашей, оторванной от жизни духовной и церковной, опять мы имеем горячее желание вопросить всемогущество Божие: «Оживут ли кости сии?» Как мы несчастны, как мы больны душой своей, отторгнутой от Тебя! Мы видим, воистину видим, что мёртвые те, в которых нет Духа Божия, животворящего, «единаго могущего дать дыхание жизни». Как видимое следствие такой великой нашей болезни безверия и отступления от Бога, на нас самих и на всём окружающем нас лежит великая, беспросветная, безысходная печаль. Кто из нас не смотрел на неутолимую печаль, которая лежит теперь на всех полях и долинах земли русской; сердце чувствует в этой печали тяжкое духовное сиротство. В настоящее время люди бегут из деревень и жмутся к большим городам. Что за причина сего явления? Недуховные люди объясняют это причинами экономическими. Мы же знаем, что у человека, кроме тела, есть душа и часто бывает так, что там, где телу жить удобно, душа задыхается. И не стремится ли она ныне порвать цепи, связывающие её. Не от мук ли душевных все стали скитальцами. «Дубовый листок оторвался от ветки родимой и вдаль укатился, жестокою бурей гонимый». И сколько теперь таких «листиков» — безродных, бесприютных. Кружатся люди по кругам своим, но не могут обрести себе успокоения, ибо успокоить может их только Он Один — Начальник всякой жизни и всякого дыхания. А Его забыли или оттолкнули от себя. Русский человек вообще терпелив. Трудно описать, что он перенёс, в особенности за последнее время. Но когда разрушили у него связь с Богом и отняли веру, то он стал беспокойным бродягой. И вот от множества таких бродяг, переполнивших землю нашу, стало ещё печальнее, ещё страшнее, ещё сиротливее.

 Два года тому назад я проживал в одной деревне. Тогда на временной квартире моей не было удобных условий для совершения молитвы каждым утром; чтобы помолиться, я уходил в поле. Я выходил на бескрайнее, холмистое поле, с которого открывался вид на необозримые равнины. Далеко, почти за тридцать вёрст были видны нивы, пашни и копошащиеся в подневольном труде люди. Храмы Божии везде были закрыты и стояли без крестов, без колоколов. Не видно было около них народных верениц и нигде не было слышно признаков веры. С суровым, унылым лицом люди уходили на работу, с такими же лицами приходили домой. Не оглашались эти поля, как прежде, церковными песнопениями и молитвенными призываниями помощи Божией. Если кто имел веру, то прятал её, поэтому никто вслух о Боге не говорил, никто открыто не молился и не исповедывал Его имени. От этих картин в душу проникала мрачная, беспросветная грусть. Глядя на пустынные обширные горизонты, чувствовалось, что как будто бы тут лежит непогребённый великий покойник. Я видел, как у самого горизонта горели такие печальные и бездушные станционные железнодорожные огни. Я глядел на эти огни и шептал: «Там тоже у людей отняли Бога, там тоже такая же бескрайняя печаль...» А кто из людей вдумчивых не поражался печалью от вида наших городов, в особенности так называемых периферийных. Везде прошёл один и тот же нивелир. Унылые, безжизненные улицы. Люди в отрепьях, стоящие в постоянных очередях. На площади — руины полуразрушенного собора. И здесь также не видно веры и молитвы. От такой картины появляется в душе страх и невыразимая тоска, и стынет сердце.

 О падении в настоящее время нравов на Руси нельзя говорить без чувства тяжкой муки. Это падение, вероятно, превзошло времена предпотопные. Бушующие страсти, позабывшим и поправшим Закон Божий, нечем сдержать. Да и зачем их сдерживать, когда «Бога-то нет». Особенно ширятся и распространяются теперь лютые страсти пьянства и блуда. Чудовищный разгул и размеры этих болезней неисчерпаемы и неописуемы. Невольно здесь возникает вопрос: что же делать для борьбы с этими эпидемиями так называемому «патриарху» и его помощникам. Я прислушивался к речам нынешних «владык», перелистал «Журнал Московской патриархии» за все годы его издания и нигде не нашёл даже малейшего признака забот об этой борьбе.

 Поразила нас страшная язва безверия и нечестия, и поэтому из каждого дома, из каждого угла глядит на нас злая печаль. Одни из домов не имеют икон: их выбросили и, заметьте, их выбросили не безбожники. Иные жители, более стыдливые, иконы попрятали, занавесили их, чтобы не было их видно. Часто там, где висели иконы, можно видеть портреты чуждых духу христианства людей. В каждом человеческом обиталище теперь устроено радио, которое от раннего утра до позднего вечера твердит о том, что жизнь стала замечательной, прекрасной и необыкновенно радостной. И так каждый день. И от этой лжи дни стали ещё печальнее, ещё тошнее, постылее. Теперь мы постоянно сталкиваемся с таким неверием, которое безудержно ненавидит святыню Господню, заповеди Христовы, правду Евангельскую. Но ещё нам часто приходится быть свидетелями показного, лицемерствующего неверия. Теперь часто человек, для благополучия своего, для того, чтобы застраховать себя от гонений, чтобы сохранить за собою тёплое местечко, квартиру с удобствами, будучи верующим, публично лягает свою веру. И это показное неверие отвратительнее и печальнее неверия, основанного на баснях невежества и внушённого бесами. Можете ли вы постичь всю глубину этой нашей болезни? Люди высмеивают свою веру перед толпой звероподобных людей, высмеивают, чтобы снискать себе благополучие. Люди надели на себя унижающие всякое человеческое достоинство маски и хотят в этих масках выслужиться. Свой человеческий лик люди, ради временных выгод, прикрыли личиной прислужничества неверию. Люди перестали служить Богу сначала как будто бы только наружно, а потом опустошили и внутренность своей души от веры. И вправду, тогда Бог стал далёк от них. Люди окаменели сердцем своим и впали в духовное бесчувствие. Вот поэтому печально теперь видеть не неверие глупцов, а веру расслабленных, веру слепых, веру малодушных. Человек признаёт, что без веры он жить не может, и в то же время глумится над своею верою. Теперь мы везде видим совсем диких детей, совершенно лишённых религиозных понятий. Их учителя, сами не имущие познания правды и добропорядочной нравственности, планомерно убеждают младенческие души в том, что ложь — есть правда и что зло — есть добро. Детей, которые выскажут в школе как-нибудь свои религиозные убеждения, предают общему позору, насильственно срывают с них кресты и ставят в положение совершивших великое преступление. В кануны больших церковных праздников, например Пасхи и Рождества Христова, такие оглупители внушают детям, что эти праздники появились как следствие темноты. Когда же дети спрашивают, почему так много тёмных людей, празднующих церковные праздники, то оглупители обычно молчат. И на многие детские вопросы они не дают ответа, ибо знают, что преподают ложь. Ах, как много Чичиковых и Смердяковых развелось теперь на русской святой земле! Можно убедительно доказать, что нашу тяжкую болезнь безверия, маловерия и малодушия искусственно растят какие-то хитроумные «специалисты». В настоящее время эти «специалисты» искусственно преграждают всем церковным людям все пути к истине и к благодати Христовой. Также искусственно открываются широкие пути ко всяким ересям и дьявольским кухням, гипнотизму, спиритизму, теософии, хлыстовщине и т.п. Особенно много жертв проглатывает баптизм, пользуясь доверчивостью и жаждой жизни духовной у русских людей. Разве нет великой печали видеть на баптистском или другом еретическом собрании какую-нибудь старушку, родившуюся и воспитанную в святой Церкви, и теперь громко воспевающую безграмотные «духовные» стихи. Но особенно тяжким нашим несчастьем является то обстоятельство, что духовенство, оставленное безбожниками служить у открытых алтарей, лишено в большинстве своём как веры, так и доброй совести.

 В одной из своих книжек Максим Горький пишет, что английские попы и о Боге говорят по должности, приличия ради («Жизнь Клима Самгина»). К глубокому прискорбию мы должны сознаться, что эти слова весьма приложимы к тому духовенству, которое ныне служит в так называемой Московской патриархии. И такое свидетельство о современном духовенстве будет не нашим личным утверждением, а свидетельством главы этого духовенства и «легальной» церкви митрополита Сергия (Страгородского). В 1943 году при своём поставлении в «патриархи» митрополит Сергий произнёс речь, в которой признал, что главная скорбь церковная нашего времени — это неверующее духовенство. Между прочим, митрополит Сергий в своей речи приводил такой факт. В одном селе была открыта Церковь, накануне пасхальных дней это случилось. Но священник, назначенный к этой Церкви, не приехал. Поэтому верующие и церковный совет долго размышляли и обсуждали, как им в своём храме отправить пасхальное богослужение. Случайно они узнали, что в их большом селе проживает некий заштатный священник. К этому священнику была направлена делегация от прихода, с просьбой утешить верующих села духовной радостью на столь великие праздники. Священник пришедшим к нему ответил так: «Отслужить вам пасхальное богослужение я, конечно, за известную плату могу, но как честный человек должен предупредить вас, что в Бога я не верую». Приход очень мало рассуждал о неверии этого батюшки и согласился принять его в свой храм как пастыря. Велика наша печаль в том, что подобных неверующих «духовных отцов» мы теперь встречаем часто. Наружно они истово отправляют все богослужения, а внутри являются только мёртвыми сухими костями. О, страшное время! В открытых храмах мы видим таких священников, которые открыто похваляются своим неверием. Мы слышим о священниках, носящих на груди по два креста и имеющих в кармане билеты союза воинствующих безбожников и компартии. В храмах называющие себя пастырями ловят пришедших к ним на исповедь в «политике», чтобы сотворить иудин грех, чтобы пасомым своим уготовать темницу. Даже у нас в селе, недавно, подвыпивший служитель алтаря «по доброте своей» убеждал верующих не исповедываться у него в одиночку ввиду того, что он «патриот» и не может не донести об известных ему преступлениях против существующего закона.

 Как бы ни издевались над Церковью безбожники, «батюшки», служащие теперь в храмах, всегда будут опровергать наличие гонений и притеснений церковных, указывая на самих себя, как на «свободную негонимую церковь». Представьте себе такую картину. Открыт храм, в нём идет служба, но в алтаре служат только одни ряженые в церковные ризы безбожники. На клиросе поют неверующие артисты, у ящика церковного стоит шпион и совсем не церковные люди. А ведь такая картина — это наша современная действительность и в таком бывшем сердце православия, как Москва. А над кем и чем «право» правят размножившиеся епископы, когда, именующий себя митрополитом Ленинградским, Григорий открыто сказал, что они, «архиереи», не имеют права назначить в тот или иной приход священника. На это есть другие органы...  Разумеется, чтобы дать такие поразительно печальные результаты, болезнь наша, о которой мы ведём речь, приключилась не сразу. Она у нас началась уже давно и гораздо раньше, чем предполагают некоторые. Сначала у нас появились так называемые «либеральные священники», вроде гг. Петрова, Гапона, думских батюшек и сельских священников-кооператоров, разводителей племенного скота, устроителей ссудных касс и т.п. Что такое «либеральный священник»? Нам понятно, когда говорят — либеральный политический деятель, но получается ли здравый смысл в соединении слова «либерализм» со словом «священник» или «сын Церкви»? Если уж понимать разумно слова «либеральный священник», то лучше говорить «человек, предпочитающий дух времени заветам церковным, и вообще, человек, пренебрежительно относящийся к предметам веры и церковным идеалам». Известный философ В. В. Розанов говорит, что либеральный священник — это селёдка, густо посыпанная сахарным песком. Поэтому вскоре от либерализма либеральные батюшки перешли к безверию и лицемерию. И обновленцы от 1922 г. были ни чем иным, как продуктом того модного либерализма, которым увлекались люди нетвёрдых церковных понятий. Обновленцы от 1922 г. уже явились подлинным орудием сатаны в его яростных нападениях на Церковь Христову. А нынешние преемники обновленцев, служители так называемой Московской патриархии, не только не плачут о своей печальной участи и положении, но даже гордятся ими. Они готовы всегда вслед за признанием справедливости революции признать справедливость разорения Церкви. Как будто бы уже такое признание состоялось. Ведь молятся же служители «Московской патриархии» о преуспеянии и утверждении всех дел врагов Христовых. Ведь назвал же митрополит Сергий в своей известной Декларации 1927 года радости безбожников — своими радостями и тем самым расписался в том, что современным архипастырям и пастырям надо радоваться уничтожению христианства и христианской жизни в нашей стране.

 Я не знаю, что нам больше сейчас оплакивать, то ли разорение бесчисленного множества православных алтарей, то ли алтари, оставшиеся как будто бы целыми, алтари, в которых как будто бы происходит богослужение, а на самом деле производится их неслыханное поругание и обращение их на службу древнему противнику Христа. Ведь доподлинно известно, что у оставшихся алтарей (не разрушенных) служат люди, лишённые веры. Ведь, в сущности говоря, видимых всем священных православных алтарей сейчас уже нет на Руси. Как больно об этом говорить.

 Куда бы мы ни обратили свой взор, везде мы увидим губительные результаты сей нашей первой, и самой тяжкой, болезни. Присмотритесь хотя бы к науке и, в особенности, к науке нашей отечественной. В ней теперь исключительно преобладает злая воля, руководимая неверием. Возмущается вся душа, когда слышишь, как некоторые учёные спекулируют и добывают себе удобное и высокое положение на так называемом «обезьяньем вопросе» или теории самопроизвольного зарождения жизни. Эти учёные, своему рассудку вопреки, пренебрегая действительными научными достижениями, упорно доказывают тёмным людям, что человек — только усовершенствованная обезьяна, что в скором времени можно будет открыть завод искусственных человеков и т. д. В опытах последних нашей отечественной науки характерно то обстоятельство, что все они направлены к тому, чтобы отнять у человека всё человеческое достоинство и поставить его на одну ступень с бессловесными скотами. Так называемые люди науки, теперь нарочно и ненарочно (по невежеству духовному), путают веру со знанием. Для убеждения наивных в том, что души у человека нет, а Бога вообще не существует, учёными, потерявшими совесть и честь, ставятся научные опыты, пишутся «учёные книги», созидаются музеи. Во всех этих трудах и хлопотах преднамеренно искажается сущность христианской веры. Бороться с истиною православной христианской веры наука не может. Она сначала, перед глазами невежества, искажает истину и потом уже, конечно, «ниспровергает» её. Ведь так было и с Господом нашим Иисусом Христом. Дьявол сначала опорочил и исказил Его дела и Учение, а потом уже предал их на беззаконный суд. Ещё с глубокой грустью нужно признать, что у нас всё меньше остаётся людей действительной духовной культуры, которые могли бы пролить Свет Божий на сгустившуюся тьму. Я помню время, какое было тридцать лет назад. Тогда везде можно было найти людей с огненной верой и искренней решимостью служить Богу всеми своими талантами и средствами. Теперь же перевелись такие люди. Большинство из них уничтожено врагами веры. А теперь хладеет вера в сердцах. Есть, разумеется, верующие, но эти верующие боятся носить нательные кресты, боятся перекреститься в публичных местах, боятся писать в анкетах, что они верующие. Да, вера осталась, но стала у многих совсем другой, не такой, какой она была прежде, несокрушимой, безбоязненной, беззаветно преданной Господу. Мы хоть и верим, но дела имеем неверных. Я вспоминаю здесь слова одного епископа, который недавно говорил: «Храм иногда бывает переполнен народом, и в то же время истинных поклонников Богу в нём почти нет».

 Как никогда, теперь уничтожаются и оскверняются святыни наши, и мы совершенно безразличны к этому неслыханному богохульству. Мы верим, но не хотим каяться, не хотим хоть одну заповедь Божию соблюсти. Как тягостно смотреть на верующих эстетов, ищущих от церкви лишь одного душевного удовольствия, а не душевного спасения. Как грустно смотреть на веру многих, которая мирится со всяким беззаконием и учреждает нравственность средней руки. Может быть, так на веру нашу действует окружающее её неверие? Безусловно, неверие воинствует, неверие наступает на веру, не стесняясь в средствах. Но ведь во времена древних гонений кто мог победить веру мучеников и исповедников? Сколько тогда жило святых среди отвратительного нечестия и язычества. Наша зараза страшнее и болезненнее того древнего неверия, ибо тогда вера от воюющего на неё неверия увеличивалась, но не убавлялась. Кто-то тёмный и жуткий работает систематически и планомерно над разрушением веры в каждой душе. Планомерно, систематически уничтожены истинные пастыри стада Христова, истинные монахи и учители монашества. Планомерно уничтожен законный канонический епископат.

 С хитростью, прежде невиданной, подделывается управление Церковью, заменяются истинные святители Божии усердными слугами безбожников. Кто-то хочет сделать человека существом абсолютно христиански безнравственным. Кто-то хитрый хочет заставить человека совсем забыть Христа, хочет заставить верующего человека служить врагам веры. Как могло случиться, что в такое короткое время у миллионов людей отняли веру, разломали тысячи храмов, уничтожили всех добрых руководителей и поставили на службу церковную прислужников врагов церковных. Это могло случиться только во время величайшего упадка живой веры... Странные и невыразимо скорбные явления мы наблюдаем в так называемой Московской патриархии. В первое воскресенье Великого Поста провозглашается «патриархом» анафема всем еретикам и отступникам от святой православной веры и тут же эти еретики и отступники приглашаются в стены церковные на совместную конференцию. Иерархи и пастыри «Московской патриархии» взяли на себя задачу произносить речи о мире. Конечно, доброе это дело, при условии, если они не лицемерны. Если говорить о мире нелицемерно, то, прежде всего, нужно позаботиться о просвещении всех светом Евангелия Христова. Но разумно ли единовременно усердно насаждать безбожие и мир в сердцах. Христос — «есть мир наш» (Еф.2:14). Как можно нелицемерно говорить о мире, не преподав прежде Евангелие Христово. А сего Евангелия верующим в нашей стране достать невозможно. Его никто нигде теперь на Руси не распространяет. И об этом прекрасно знают «иерархи», выступающие с красноречием о мире.

 Таковы полные невыразимой грусти картины болезненной жизни душ христианских в нашей стране, в наше время. Таково течение самой страшной и самой главной нашей болезни. Заметим, что в результате этой болезни появилась печаль, переходящая у многих малодушных в отчаяние. Результаты и количество отчаяния скрываются, но есть много признаков, говорящих, что оно растёт не по дням, а по часам. Везде, во все уголки жизни растеклось злосмрадное, заразительное неверие. Везде оцепеневает жизнь душ. Поэтому, мучителен крик наш ко Господу: «Оживут ли кости сии?». Пока довольно! Поют вторые петухи. На тёмном небе занялась светлая утренняя заря. В правлении нашего колхоза бьют в обломок старого рельса. Мне же настало время уходить в тёмное убежище. Здесь я указал тебе на некоторые явления нашей общей болезни, указал на её течение, ведущее в бездны последние. В следующем письме, если Господь благословит, я полагаю открыть тебе главные причины этого заболевания или, как выражаются подобные тебе медики, уяснить этиологию его. Да хранит тебя Господь и Царица Небесная для вечной и нетленной жизни». Письмо 7. Втор.2:15 – «да и рука Господня была на них, чтоб истреблять их из среды стана, пока не вымерли». Иуд.1:5 – «Я хочу напомнить вам, уже знающим это, что Господь, избавив народ из земли Египетской, потом неверовавших погубил». Евр.4:2 – «Ибо и нам оно возвещено, как и тем; но не принесло им пользы слово слышанное, не растворённое верою слышавших».

 

Ребёнок сам старается достать,

И на зубок беззубым ртом отведать.

Храним он Ангелом, посланником Христа, –

Везде микроб греха, большие беды.

       И множатся познанья у младенца,

       Мир познаётся суточным трудом.

       «Я – сам!» – до старости от этих слов не деться.

       Пока к исходу, к праху мы сойдём.

Но Слово Божие наш расширяет взор,

Что часто мы не сами домогались,

А враг исконный скинул на позор,

На спусковом крючке вдруг оказался палец.

       Сам по себе никто не проживёт,

       То слева враг, то справа Ангел тянет.

       Дать милостыню или в свой живот,

       И значит не на небо, а в туалет и в яму.

Сам не постигнешь жизни глубину,

Соблазнов сколько с памперсов-пелёнок!

Что будет дальше, трудно заглянуть,

Какой волною дерево наклонит.

       И наша самость – наизлейший враг,

       Подножку ставит измененьям в ближних.

       Сам рассмотри прошедшее подряд,

       При перемене власти кто, кому, что лижет?

Неразбериха в совести, в уме, –

Не человеком сделался – подонком.

Сам по себе не сможешь, не суметь,

Чтоб разобраться, где порвётся в тонком.

       «Ко Мне придите!» – Иисуса глас,

        Всех принимает: «Без Меня – ничто вы!»

       Он разуменье и совет подаст,

       И перевод так вовремя почтовый.

За руку правую ведёт Своё дитя,

И через топи тягот переносит;

И пули снайперов дугою просвистят,

Жар утишает, ниспускает росы.                 28.10.08. ИгЛа