Вопрос 4062: 30 т

Столько вдруг услышали о двух сёстрах, которые приняли недавно крещение с полным погружением в озере в пос. Потеряевка от о.Иоакима Лапкина. Кто они и откуда?

Ответ:

Предоставим слово пока одной из с. Клочки Ребрихинского района Алтайского края. Вторая сестра – Валентина, находится в Германии. У той сестры совершенно другая картина. Тамошний священник её поздравил с правильным крещением и не встал буйствовал по образу местных, и теперь у Валентины и две её дочери готовятся к истинному крещению.

«Я росла в простой советской семье. Когда мне было два года, мой отец повесился. Нас осталось четверо детей, я самая маленькая. С нами жила папина мама – бабушка. Она всегда молилась стоя на коленях. А мы, оголтелая орава, бегали между нею и иконой, и кричали: «Бога нет». Спала я с ней. Она меня учила молитву «Отче, наш» и «Богородица». И всё-таки она мне заложила в душу зерно веры. Я это чувствовала всегда. Жизнь моя шла, как у всех советских людей: грехи, грехи, грехи.

Жила я в Ясной Поляне. Это до такой степени безбожное село. А сестра моя Вяля жила в Новосибирске. Я к ней ездила два-три раза в год, и всегда посещали храм, и я могла в нём очень долго находиться, и почему-то я всё время плакала. Душа моя искала Бога. И вот Господь подал мне руку Свою. В 1996 году я приехала в село Клочки. Тут люди более набожные. И в 1998 году открывают церковь. Её восстанавливали из детского садика. На работу и с работы я шла мимо стройки и мне очень хотелось принять участие. Однажды я насмелилась и напросилась помочь. Мне разрешили и как я была этому рада! Потом я ещё ходила и помогала. В декабре 1999 года опять по воле Божьей у меня инфаркт случился очень сложный и тяжёлая форма осложнений. Находясь в реанимации, я поняла, что нахожусь между жизнью и смертью. И я испугалась не того, что я умру, а что умру некрещёная. Я так взмолилась Богу, чтобы Он дал мне время покреститься, а там воля Его. Домой я попала в конце февраля. Рядом со мной жила бабушка, и она ходила в церковь. Я попросила, чтобы меня окрестили в церкви. Крещение было как обычно, – я не чувствовала благодати, а ощущение было такое, что я исполнила обет. Священник был иеромонах Михаил Скорописцев (сейчас он в Коробейниково). Молва по селу о нём шла не очень хорошая. Он купил видик на деньги, которые пожертвовала одна бабушка на строительство храма. И ходил по селу, смотрел страшные кассеты со своим видиком. Может это и не так. Я не понимала, как священник и такое? В храм я не стала ходить. Молилась дома, а душа искала Бога. И хотелось, чтобы всё было чисто. И вот в мае я попадаю в больницу и там знакомлюсь с баптисткой Людмилой из села Плоскосёмино. Она меня убеждает, что их вера чистая и правильная, а я этого и хотела. Она у меня спросила: «Ты бы хотела встретиться с нашими проповедниками?» Я сказала: да. Она позвонила в город, и назначили встречу. Я никогда не забуду эту ночь перед встречей. Я горячо молила Бога своими словами, чтобы Он мне указал правильный путь, и не спала всю ночь. Я понимала, что веру сменить – это не платье поменять. Братья приехали, два брата и две сестры. Беседа была очень долгой. Они пригласили меня на Троицу к себе в молельный дом. Я приехала, ночевала у тёти, и так же не спала всю ночь. Утром я встала и сказала тёте, что иду в Покровский собор (обманула её, а сама поехала к баптистам). Когда вышла на остановке, то я увидела двух женщин, и я поняла, что они идут туда же. Я попросилась с ними. И всю дорогу меня так трясло, и я сильно плакала. Они меня уговаривали и одобряли мой выбор. Зашла, а там ни икон, ни свечей, и служба совсем не такая, как у нас. После службы ко мне подошли два брата и спросили, как я себя чувствую в этом обществе. Я ответила, что было у меня на душе. Я ощущала, что моя душа закована в цепи, и я их чувствовала. Меня пригласили на вечернюю службу в четыре часа. К тёте я приехала просто сама не своя. Опять я долго взывала к Богу. И вот в три часа нужно ехать. И я чувствовала, что я разделилась на два человека. Один говорит, езжай, а другой – нет, ты православная. Это было так мучительно. Я думала, что я схожу с ума. И, вдруг, я успокаиваюсь, и приходит такая мысль: Тамара, ты что? Твои предки не в одном поколении были православные. Пусть, как они говорят, что наша вера не святая и не чистая, но она твоя. И я услышала, а не только почувствовала, а услышала звон падающих цепей. Я прыгала и смеялась, как сумасшедшая. Тётя так перепугалась, и я ей всё рассказала. А в церковь я так и не ходила, хотя о. Михаил меня часто приглашал. В июле я попадаю в кардиологический центр. Там есть часовенка, и я захотела исповедаться и причаститься. В исповеди я рассказала о батюшке своём. Но тот батюшка (я его не знаю) сказал, что я должна ходить в церковь. Как самую молодую прихожанку, – а мне было 45 лет, меня избрали казначеем. А потом всё легло на меня: продавец-казначей, звонарь, чтец и псаломщик. Все дела храма выполняла я, вся организация лежала на мне. И так прошло восемь лет. Служила я добросовестно и честно. Без храма я не представляла себе жизни, даже если я и была очень больная. А у меня инфаркт, сахарный диабет уже 27 лет и всё остальное. Я ползла по изгороди с тросточкой в храм и думала, что я делаю Богу угодное дело. Пока не повстречалась с Ниной.

Три года назад к нам в церковь пришла необычная женщина. В чем необычная?На ней был платок одет необычно, красиво. Повойник кружевной и платок застегнут булавочкой. Видимо по воле Бога мы пошли с ней домой, нам было по пути. И она очень много мне говорила о Боге и о Святом Писании. Мне её не хотелось отпускать от себя, хотелось бесконечно слушать. То, что она говорила, для меня это была, как живая вода для жаждущего в пустыне. У меня была радость и печаль. Радость в том, что я узнала Иисуса Христа другого, не такого, как я представляла Его. А печаль оттого, что у меня нет такой любви, которая у неё. Я тогда сказала Нине, что тоже хочу любить Бога, как она. И теперь, по прошествии некоторого времени, вспоминая те дни, я вдруг подумала, а что если бы я тогда с ней не встретилась, и ничего этого не было бы. И я так сильно заплакала. Я и сейчас пишу и плачу, и благодарю Бога за то, что Он меня, малую песчинку в пустыне, и маленькую капельку в море увидел, и выдернул. Я знала, что Он меня любит, но что такою безмерною любовью, я это чувствую впервые. А на ум приходят слова песни, представить страшно мне теперь, что я не ту открыл бы дверь, другой бы улицей прошёл, тебя не встретил, не нашёл. Нина приезжала к нам в церковь ещё несколько раз. И мы с ней много беседовали. Я пригласила её к себе ночевать. Она мне все больше и больше открывала глаза на неправильное крещение в нашей церкви, подтверждала местами Писания, показала на крещение Самого Иисуса Христа: Мф.3:16 – «И, крестившись, Иисус тот час вышел из воды». Обличая нас, показала на икону, висящую над входной дверью в храм, где Христос стоит в воде. Читала Евангелие, что если кто не родится от воды и духа, не может войти в Царствие Божие (Иоа

н.3:5).

А примером правильного крещения привела крещение евнуха: Деян.8:38 – «И приказал остановить колесницу, и сошли оба в воду, Филипп и евнух; и крестил его». После нашего расставания я чуть не сходила с ума, видя, что она права. Но я не смирялась с этим. Ведь я верила своим священникам. «Это свято» – говорили они. Но где эта святость? Я 8 лет читала Евангелие, и толком его не понимала, а учить меня некому было. В душе у меня было смятение. Столько лет я заглядывала в рот батюшке, воспринимала только то, что он говорит. И разговор был всегда только о земном, но не о небесном. А тут говорили о вере, о спасительной жертве Христа, об истинном крещении в полное троекратное погружение. Тут у меня точно крыша поехала, как говорится. Я думала, что мой путь спасения уже много лет идёт, а оказалось, что я ещё и не крещёная. Когда у меня был инфаркт и я осталась жива, я всё время задавала себе вопрос: ради чего меня Господь оставил на земле? Думала, что служение церкви это мой удел, что я живу ради этого, и жива ради веры. Теперь же я поняла, что мне необходимо принять правильное крещение. Я хотела этого. Очень хотела. И не для того, чтобы исцелить тело, но спасти душу. Тогда я совсем не знала, что у нас в России есть РПЦ зарубежная. И это я узнала от Нины. И что именно к ней она принадлежит. И она стала врагом наших батюшек. О.Дионисий, о. Олег более тактично мне говорили, чтобы я с Ниной больше не общалась. А я очень жаждала этого общения, хотя боялась гнева с их стороны. А о. Игорь строже нам сказал, что вплоть до епитимии. Мысль о погружении меня не оставляла, но я не знала, как мне это сделать. Просить Нину помочь мне решить этот вопрос я просто боялась. Я знала, какие будут последствия. И сердце моё постоянно болело, а может, это душа стонала.

И вот в августе 2008 года к нам снова приехала Нина. Она привезла нам Святое Евангелие. Этот случай я даже боюсь вспоминать. Наш батюшка категорически запретил даже пускать её в церковь. Когда она зашла в церковь, я в душе обрадовалась ей и испугалась. Всю службу я была в смятении. У меня работала мысль: как мне поступить? Я знала невежество своих прихожан, и боялась, что они действительно могут спустить её с крылечка, как батюшка велел.И, когда она сказала, что она нам привезла Святое Евангелие, то наши активные прихожанки: Нина Бакушкина и Зинаида Загороднева отказались и практически показали ей на дверь. Я до такой степени была шокирована таким их поведением, что не могла слова сказать. И какое было разочарование на лице Нины! С её уст упало такое вопрошание: «Как? Вам не нужно Святое Евангелие?» Я всё время думала, как мне принять Евангелие, и в тоже время боялась гнева батюшки. Так в моей глупой голове ничего и не созрело, а душа трепетала. Я находилась в каком-то оцепенении. Наверное, это было моё малодушие, да, точно. Идя домой, мы с моей родной сестрой Валентиной, были очень расстроены. Я укоряла себя в своём малодушии. Нина, прости меня! Дома я хотела позвонить ей в Барнаул, но было очень стыдно за свой молчаливый поступок.

Через два дня Нина мне позвонила самаи спросила: «Как я понимаю, не ваша воля была так со мной поступить. Можно я к тебе приеду?» Я сказала, что попозже, у меня в гостях сестра из Германии. Нина сказала: «Хорошо». Валя была свидетелем этого разговора и буквально чуть не закричала: «Я хочу видеть её и говорить с этой женщиной». Я позвонила Нине и назначили встречу. Нина приехала и мы долго говорили о Христе. Она нас обличала. Говорила, что в вашей церкви Христа нет: дом ваш пуст, а вы туда зачем ходите, если там нет Христа. Если нет Христа, то нет и спасения, а вы не спасаемые, а гробы окрашенные». Да ещё потом добавила, что отрясла на нас прах, когда не приняли её со Словом Божиим. И что в День Судный будет отраднее Содому и Гоморре, нежели нам. У меня всё перевернулось в душе, и всё встало с ног на голову. Я тогда поняла, кто я, и что я. Это было сильнее меня. Тот барьер и те препятствия, которые нас разъединяли, стоялимежду нами, были и так хрупкими, и тут они совсем рухнули с треском, лопнули, и их не стало. Сердце моё сказало мне, что только здесь моё спасение. Дорога с ней ко Христу будет мне во благо. И в этот момент страх за то, что мне скажет батюшка, были от меня очень далеко. Нам хотелось принять правильное троекратное погружение. Я готова была уже тогда выстрадать всё ради этого, и боялась, что не получится. Сердце и душа моя горела, как в огне от мысли, что я так долго жила сонной мухой, что я действительно гроб окрашенный. Мне было страшно. Мы стали молиться, читать Евангелие, просить Господа Бога нашего допустить нас до погружения в водах крещения. О нас молились братья и сёстры Свято-Анфимовской и Крестовоздвиженской общин, с которыми мы ещё ни разу не встречались. И я чувствовала силу. Силу с Небес.

По воле Божией и стараниям Нины появился луч надежды на погружение. Буквально за сутки Валя сшила крещальные рубахи. Сколько мне пришлось испытать искушений. Нина сказала, что всё уже готово. Я позвонила, думала, что к Нине, а попала в церковь к старосте (а на самом деле к смотрителю-наблюдателю), и объяснила всё. Он так строго со мной поговорил. Я была в отчаянии. Но Нина нас успокоила. В субботу нас увезли в Барнаул в Крестовоздвиженскую общину. О. Иоаким долго со мной разговаривал. Сколько ума, мудрости, смирения в этом духовном пастыре. Были на вечерней службе. Как мне понравилась служба. Пожалуй, первый раз за восемь лет я по-настоящему молилась. Мысли мои были с Богом. А то у нас служба идёт, а у меня в голове другие мысли. Увидела, какое благоговение прихожан в храме, тишина, молитва, благодать, торжество. Ночевали мы у Нины. Почти всю ночь не спали, говорили, читали Евангелие. Утром поехали на службу. О. Иоаким принимал у нас исповедь. Читая книги, я очень часто встречала, как принимают исповедь духовники. И я просила Бога послать мне священника, чтобы я могла искренне исповедоваться. Восемь лет я исповедовалась перед священниками. Умом понимаю грехи свои, а сердце молчит. А тут первый раз моя исповедь была от сердца. Мне казалось, что каждая клеточка моего организма вопиёт о грехах моих. Я чувствовала горе моего священника о. Иоакима обо мне грешной. Я даже думаю, что его боль сердца была сильнее моей. После исповеди была литургия так же чинно, торжественно. Бог есть Любовь! Я глядела после литургии в глаза прихожан: да эти глаза можно узнать из тысячи. Сколько в них любви, мудрости, участия, добра. Люди нас совсем не знали, но, когда узнали о цели нашего визита, как они искренне радовались неподдельной радостью. После литургии трапеза и поездка в Потеряевку. Как я боялась, что что-то случится, и нас не будут погружать. В Потеряевке нас встретили очень тепло. Впервые увидела всеми гонимого Игнатия Тихоновича. Такой маленький и жизнелюбивый человек. Мы с сестрой всё время говорили после о том, как такой человек перенёс и переносит гонения. Видимо, велика его любовь к Богу и Бога к нему.

К погружению было всё готово и предусмотрен даже шатёр. Были дети и жители села, пришли разделить с нами радость. Погода была ветреная и без солнца. Я всё не могла поверить, что со мной это произойдёт – погружение. Уже стояла на молитве в рубашке и боялась, что мне откажут. Когда о. Иоаким освящал воду, то вдруг как будто кто-то большой рукой разогнал тучи. Солнце светило ярко и тепло. Уже когда мы шли по мостику к купели, я и тут боялась, что не получится. Поняла, что вот оно долгожданное чудо только тогда, когда коснулась ногой воды. Вода тёплая и ласковая (7 сентября, осень). Когда о. Иоаким погрузил меня третий раз в воду, я почувствовала радость, великую радость. Это трудно описать, это надо испытать. Мир стал в моих глазах совсем иной. И почувствовала радость в сердце. Лёгкость на сердце, как будто грехи мои, как свиньи, утонули в воде. Вот оно долгожданное умиротворение. Душа моя парила над землёй, и мне об этом хотелось на весь мир кричать: «Я самая счастливая, я новая, я очищена!» У меня появилось желание изменить мою жизнь, жить по заповедям Господним. Игнатий Тихонович несколько раз подходил ко мне после крещения и всё говорил: «Тебя, Тамара, ждут большие искушения». А я думала, что не может этого быть, я ведь против Бога ничего не сделала. Наоборот, я почувствовала Его в сердце моём. Но это была моя ошибка. В следующую среду в нашу Клочковскую церковь приехал батюшка о. Игорь. А перед этим я поделилась радостью с Зинаидой, и попросила её пока батюшке не говорить. Но, увы! Да что обижаться на людей за язык, – сама виновата. Она всё батюшке передала. И они, как тройка КГБ: Нина Б., Зинаида З. и батюшка выписали мне приговор без суда и следствия. После вечерней службы мы с Валей решили поговорить с батюшкой Игорем, но он вышел на середину храма и начал нас обличать в том, что мы попрали святыню, и перекрестились в секте Лапкина. Да перед тем, как нам войти в храм, мы с Валей услышали, как всегда оживлённый, сильный разговор в храме. Я зашла и сказала: «Превратили храм в сарай». Это слышала Нина Б., и решили с батюшкой, что в этом заключается моя хула на храм по-Лапкински. А мы ведь и, правда, придём в храм, обсудим последние новости, между делом помолимся, опять поговорим и по домам. Побывав в Крестовоздвиженской общине, я мечтала такой порядок завести и у нас, но, увы. Поливание нас и Крестовоздвиженской общины было два дня, после вечерней и после литургии. О. Игорь кричал на весь храм при всех прихожанах, что в общине Лапкина нет икон, не чтят святых, и что Лапкин не священник. Бедный и несчастный о.Игорь, он даже и не знает, что у них есть священник о. Иоаким, есть алтарь, есть иконы, горят свечи, есть надписи из Священного Писания на стенах, на аналое лежит кроме иконы Библия. Братья все с бородами, рубашки под поясок, как у Л.Н.Толстого. Асёстры у них в длинных юбочках, платочки под булавочку с повойничком. Всё благочестиво. У входа в храм в рамочке правила для прихожан. У нас ничего этого нет.

Всем нашим прихожанам батюшка о. Игорь категорически запретили со мной общаться. Меня отлучили от причастия до покаяния. То есть я должна покаяться в том, что приняла полное троекратное погружение. «Это большой грех», – так он говорил. И, если я открою рот в храме, и скажу, хоть какое слово, он спустит меня с лестницы и не впустит в храм. Когда он поносил Крестовоздвиженскую общину и лично И.Т.Лапкина, я не выдержала и закричала: «Батюшка, это наглая ложь». Мне не нужно было это говорить. Через два дня я позвонила о. Александру благочинному и попросила встречи. Я ему сказала, что даже в мирском суде идёт следствие, а потом суд, последнее слово подсудимого и потом приговор. А у нас приговор и всё. Даже никто меня не выслушал. В беседе с ним по телефону я задела торговлю в храме. И это он истолковал, как хула на церковь. Вот повойничек одеть в храм, это нельзя, а в брюках женщине ходить можно. «Это женская одежда», – так сказал благочинный. Я ответила: «И это мне говорит благочинный?!» – и положила трубку. Приходим с Валей в храм второе воскресение подряд, мои прихожане, которые вчера меня с любовью и лаской называли матушкой, сегодня все отвернулись от меня. Даже никто не говорил мне, здравствуйте. Приезжал батюшка, сказал всем остаться на беседу по поводу крещения. Я не осталась, так как была очень больна, не было сил. Вскоре легла в больницу. Нина Б., Зинаида, Александр Михайлович, члены приходского совета, приезжали меня проведывать, посмотреть, жива ли я. Покусали меня исподтишка и уехали. И как я была рада приезду Нины, братьев и сестёр из Крестовоздвиженской общины. Я их ждала. Я чувствовала, что они обязательно приедут. Бальзамом на душу мне были их слова утешения и для укрепления сил. Они не сюсюкали со мной, а всё только опирались на Евангелие.

До крещения я была ленивая молиться, читать Евангелие, теперь молитва мне необходима. Исполняю утреннее и вечернее правило, читаю Евангелие с радостью. Мне хотелось перевернуть всё, что в моих силах на приходе, всё сделать лучше, как я видела, чтобы всколыхнуть наших прихожан. Но что из этого получилось теперь всем известно. На меня батюшка написал лживый рапорт епископу, который дал резолюцию отлучить от причастия до полного покаяния. Если бы меня сейчас спросили, готова ли снова пройти этот путь, я отвечу – Да! Да! Да! Я ни на секунду не усомнилась и не пожалела о происшедшем. Слава Богу за всё! Слава Христу, что Он меня укрепляет и смиряет. Я вот думаю, смогла бы я без помощи Божией всё это перенести, пережить. Нет. Скорби мои продолжаются, и не знаю, когда им будет конец. У Бога всё вымерено, это точно. Он, зная мою боль, посылает мне в утешение акафист при скорбях. Я его читаю, плачу и мне становится легче. Ведь этот акафист был один единственный, и с августа месяца лежал никому не нужен. Он ждал меня, когда я его куплю в ноябре месяце, как будто его никто не видел. А как я его купила, он стал всем нужен. Да будет воля Твоя, Господи. Аллилуия!» Позднякова Тамара Дм. Зах.13:6 – «Ему скажут: отчего же на руках у тебя рубцы? И он ответит: от того, что меня били в доме любящих меня». 2Тим.3:12 – «Да и все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы». Мрк.13:13 – «И будете ненавидимы всеми за имя Моё; претерпевший же до конца спасётся». Иоан.16:2 – «Изгонят вас из синагог; даже наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу».

В дому есть разные и нужные сосуды,

С почётным или низким назначеньем.

Какой нужней, хозяева рассудят, –

На поле смерти высветится, чей ты.

Не нужно спорить, губы поджимать,

Как бы обиженный таким сравненьем:

Иной горшок – сплошной ночной душняк,

И на столе его мы не применим.

Но без него ни взрослым, ни детишкам

Не дотянуть хотя бы до утра.

Тут разобидятся: ну это даже слишком, –

Но на такую вазу рубль истрать.

Лишь в вечности откроется картина,

Как сердце фараона воздыхало;

Не отпустил евреев тихо, мирно,

Шёл на уступки только из-под палки.

Каким сосудом пригодился я,

Пусть без резьбы и украшений редких;

Быть может, жил для стирки и белья,

Указывал на скромность в наших предках?

В жару несносную быть с ключевой водой,

Хранимым бережно, пусть даже и в подвале,

К тем водоносам торный путь ведёт,

Напившись и других, оживши, звали.

Срок годности у каждого сосуда

Определяет цельность и его хозяин;

В почёте быть, на свалку ли присудит,

Помолимся, чтобы на пир нас взяли.

С утра до вечера святыней наполняйся

И проверяй себя Писанием Священным.

Беседы мудрых накопить – не лясы,

Иначе участь очень уж плачевна.

Благоуханием молитвы, даром слёз,

Безропотно скорбями переполнен,

На пир со свалки нас Христос принёс.

Лишь только грех с упрямством нас расколет. 12.11.08. ИгЛа