Вопрос 1873: 7 т

Какие характерные черты у святых Вам близки? В чем в находите свое подобие им?

Ответ:

В их ошибках; даже радостно про это читать, что они такие же доверчивые, такие понятные. Меня столько раз обманывали. Я принимал людей в дом, они ели за моим столом, обратились на наших занятиях и потом слепились с поганой газетой «МК на Алтае», с коммунистами и в суде душили меня, как Шариковского кота. Но особенно меня радуют те биографии, жития, где святые прямо поступают по Евангелию, где обращение людей от проповеди их, где братство близких людей, где прямое обличение, пусть и священнослужителей, как у Иеронима Стридонского. Мне это очень импонирует. Фил.3:17 – «Подражайте, братия, мне и смотрите на тех, которые поступают по образу, какой имеете в нас». 1Фесс.4:1 – «За сим, братия, просим и умоляем вас Христом Иисусом, чтобы вы, приняв от нас, как должно вам поступать и угождать Богу, более в том преуспевали».

Григорий Богослов – 25 янв. «Был в Константинополе один греческий философ, из школы циников, по имени Максим, родом египтянин. Он отличался хитростью, лукавством, лицемерием и злобными намерениями. Явившись к святейшему пастырю, Григорию Богослову, он отрёкся от эллинского безбожия и, после крещения, вступил в лоно святой Церкви. Однако, он жил в суете мира и лицемерно прикрывался благоговением, точно овечьею одеждою, в душе оставаясь волком, что и не замедлило обнаружиться. Свя­титель Божий Григорий, не подозревая его лукавства, а обращение его из язычества в христианство считая великим делом, приютил его у себя, как сожителя и друга, сделал своим сотрапезником и затем – членом церковного клира. Он же последовал примеру Иуды, – замыслил отступить от своего учителя и духовного отца и начал против него борьбу. Для исполнения своего замысла он нашел и помощника в лице одного пресвитера, не боявшегося Бога и искусного в коварных предприятиях. В союзе с ним Максим начал хитро и тайно действовать с целью восхитить патриарший престол в Константинополе.

 Этот неизвестный в Александрии человек принадлежал собственно к худ­шему разряду искателей приключений из духовенства. Он представлял собою худую смесь суетного мирянина, лицемерного христианина и показного философа. По наружно­сти он выставлял себя аскетом и носил плащ циников (философы, которые выказывали полное презрение к земным благам и поставили целью возможное уменьшение телесных потребностей, почему, впадая в крайность, носили ветхую одежду и отказы­вались от всех житейских удобств, хотя часто лицемерно).

… Большинство же, притом почетнейшие граждане, воспламе­нились гневом и порицали Максима резкими укоризнами и упреками; они выражали неудовольствие и самому святому Григорию Богослову за то, что он принял такого человека в сожители себе и удостоил его своей дружбы.

Святой отвечал им: «Не гневайтесь на меня, мужи, за то, что я благодетельствовал этому человеку, не предвидя его злобы. Разве мы повинны в том, что не можем предвидеть чьей-либо злобы? Только одному Богу свойственно знать тайну внутренней жизни человека. Притом, не самым ли законом повелено нам – отечески и с любовью отверзать свое лоно всякому приходящему к нам: Иоан. 6:37 – «Всё, что дает Мне Отец, ко Мне придет; и приходящего ко Мне, – говорит Спаситель, – не изгоню вон».

Для меня было важно уже и то, что Максим от эллинского заблуждения пришел ко святому крещению и, вместо служения Геркулесу, стал служить Святой Троице. Притом, он казался добродетельным, хотя и лицемерно, – но лицемерие его и злоба только теперь явно обнаружились. Нам не дано исследовать такие дела; мы не проникаем в человеческие помышления, не знаем и будущего, разве только когда Бог откроет нам его. Мы смотрим только на лицо, а сердце видит Бог».

Этими словами народ был успокоен и затем стал отно­ситься еще с большею любовью к святому Григорию Богослову».

 «Святой Григорий Богослов, видя происшедшие из за него между епископами распри и ссоры, обратился ко всем им в соборе с словом: «Я, священные и уважаемые пастыри,– говорил он, – не стремился получить власть над Константинопольскою церковью, а если она возросла и прочно утвердилась моим потом и тру­дами, то для меня достаточно – угодить этим Богу и от Него ожидать себе воздаяние. Только любовь моего словесного стада и общий суд святителей принудили меня принять престол; ныне же я вижу неприязнь многих ко мне. Знайте же, что я не ищу ни богатства, ни высокого положения и почестей; я не желаю носить звание константинопольского патриарха и без огорчения оставляю епископство; вы же совещайтесь между собою и делайте, что вам угодно. Мне издавна приятна пустыня, и лишающие нас престола не могут лишить нас Бога».

Сказав это, он вышел и оставил патриарший дом».

Вопрос 1874: При гонениях, понятно, надо было скрываться. Но какая в том нужда, когда всё мирно, а кто-то лезет на вершину горы и там спасать себя пытается?

Ответ: Не все, конечно, самоизмышленно скрывались от людей. Едва наступала оттепель в государстве, намечалась перестройка, как они уже были в самой гуще событий. Иоан.7:37 – «В последний же великий день праздника стоял Иисус и возгласил, говоря: кто жаждет, иди ко Мне и пей». Бог убрал средостение-стену, разделяющую иудеев с прочими народами мира и теперь все едины во Христе. Но кто разделяет монашествующих и весь народ? Врагов египтян не допускал Бог до евреев. Какой столп и как он светится днем и ночью столько столетий, разделяя народ от умных, святых, чистых, девственных отшельников? Исх.14:20 – «и вошел в средину между станом Египетским и между станом [сынов] Израилевых, и был облаком и мраком для одних и освещал ночь для других, и не сблизились одни с другими во всю ночь».

Ермоген – 10 дек. «Воистину нет лицеприятия у Бога, ибо и язычнику дал Он познать Себя и помиловал его за великую щедрость к нищим».

«В скором времени пришли в Александрию из окрестных мест и пустынь епископы, – одни для того, чтобы посетить своих словесных овец, другие – желая видеть подвиги мучеников, и собралось их около 30 человек;… крестилось и множество народа и была во всем городе великая радость, так как верующие люди веселились о Господе Боге своем».

 Иларион Нов. – 6 июня. «Злочестивый царь, погубивши многих, и сам погиб люто: он был своими же воинами иссечен мечами в храме на том самом месте, где в первый раз, поругав святую Христову икону, низринул ее; так зло погубил нечестивый свою окаянную душу.

Михаил Травл, принявший царство после него, приказал освободить от уз и заточения всех правоверных. Преподобный Иларион, вместе с прочими был освобожден из темницы, но он не пошел в свою обитель, так как не прекратилась еще иконоборческая ересь, и архиерейские престолы занимали еретики-лжеучители и лжепастыри, но пребывал у одной верной и благочестивой женщины, которая в своем имении дала ему уединенное место, устроила келлью с садом и снабжала его всем потребным. У той женщины пробыл преподобный свыше семи лет».