Вопрос 2924: 15 т

Враги Павла писали свои послания, вносили ересь и чтобы придать им достоверность и авторитетность, подписывались именем  Павла. Не было ли у Вас такого, чтобы под Вашим именем кто-то своё дело проворачивал для выгоды?

Ответ:

Лично сам я никогда так не поступал, мне моего авторитета вполне хватает и взятые где-то мысли, если они уж вовсе не срослись с моими или по неизвестности источников, всегда подписываю, когда и кто сказал. 2Фесс.2:2 – «не спешить колебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания, как бы нами посланного, будто уже наступает день Христов». Павел учил  не обрезываться, а противники утверждали, что он таков, какие и они по этому вопросу. Гал.5:11 – «За что же гонят меня, братия, если я и теперь проповедую обрезание? Тогда соблазн креста прекратился бы». Ко мне привозили центральные издания, где были стихи напечатаны под моими именем и фамилией, но я от них отказываюсь – не помню. Антиплагиат. Допускаю вполне и тому есть причины, я дал тому повод, что мои книги могут очень сильно быть использованы протестантами против сегодняшних «православных». Но это возможно только при условии, что эти книги не читали настоящие православные, а тогда подделка - выдача  своих мыслей за мои - обнаружится вполне и книги будут работать за Православие. Ходили печники под моим именем – нанимались печь сделать. Рим.3:8 – «И не делать ли нам зло, чтобы вышло добро, как некоторые злословят нас и говорят, будто мы так учим? Праведен суд на таковых».

Гл.55. Парил я на крылах души моей

Над сонмом живших в мире сем от века,

Но многогрешного меня грешней

Покуда я не видел человека.

       Всё это взвесив на весах ума,

       Я обратил к себе как порицанье

       Нетленный стих Давидова псалма:

       «Со мною кто сравнится в злодеянье?»

Так что ж скажу я своему врагу?

Чьё прокляну и чьё ославлю имя?

Я, грешный, лишь себя клеймить могу

Словами беспощадными своими.

       И мне, отягощённому виной,

       Я верую, даруешь Ты прощенье,

       Как ныне я прощаю прегрешенья

       Всем тем, кто был виновен предо мной.

Какие б я моленья возгласил,

Какие б воскурил благоуханья,

Чтоб только Ты, о Господи, простил

Людей, которых я порочил бранью!

       Чтоб осуждённого Ты оправдал,

       Утешил бы скорбящих, удручённых,

       Чтоб скорбных духом Ты уврачевал.

Когда добро намереваюсь совершить я –

Чтоб Ты, великий, мне прибавил сил;

Когда намерюсь произнесть проклятье –

Чтоб Ты остановил и вразумил!

       Чтобы в моленьях я, страдавший много,

       Всем зложелателям своим простил,

       Чтоб голос злобы, неугодный Богу,

       В ожесточённом сердце усмирил;

Чтоб я забыл вчерашние обиды,

Молясь о примиренье всех людей,

И чтоб возрадовался Ты, увидев,

Каким я стал по благости Твоей.

       Вся жизнь – в Тебе, лишь Ты – бессмертье смертного,

       Упорство человека неусердного.

       Ты – сила слабого, богатство скудного.

       Ты – мудрость для меня, для безрассудного.

Я как пловец. Ненастье, тьма и ветер

Мне ощутить мешают силу зла,

Я словно птица, что попала в сети

И гибели своей не поняла.

       Не понял я, что страшен мир двуликий,

       Что губит он, соблазнами маня.

       Как псалмопевец говорил великий:

       «Постигли беззакония меня».

Один мудрец назвал в года былые

Смерть без причины явным злом большим.

Хоть он – язычник, я согласен с ним:

Мгновенной смертью правят силы злые.

       Как скот бессмысленный и бессловесный,

       Мы исчезаем вдруг во мраке бездны,

       Не осознав сей жизни пустоту.

       Мы умираем и не ужасаемся,

       Мы исчезаем и не удивляемся,

       Мы даже в час последний не смиряемся.

       Отлучены бываем – не терзаемся,

       Порокам предаемся и не каемся,

       Соблазнов низких не остерегаемся,

       Всему предпочитая суету.

Смиренный Иов смерть назвал покоем.

Я с ним согласен днесь и наперёд,

Когда б не зло, содеянное мною,

Что в тайне для меня же сеть плетёт.

       На свете настоящее – ничтожно,

       Грядущее – темно, былое – ложно.

       Я хуже всех, моя греховна суть.

       В грязи желаний я погряз по горло.

       Земные страсти мне сжигают грудь.

       Нетвердый разумом, иду нетвёрдо.

Над глиняной обителью моей

Дожди не утихают проливные,

А слабый дух мой – глины не прочней,

Соблазны мира – не добрей стихии.

       Что я скажу пред тем, как умереть?

       Мои деянья скудны, страсти – странны.

       Из ничего мой скарб, из ветра снедь,

       Усилья тщетны, радости обманны.

Когда настигнет смерть, то силы зла

Пред справедливостью должны склониться

И заповедь, что мне дана была

Для жизни – лишь для смерти пригодится.

       Как сказано о том в Святом Писанье,

       Пришёл посланник зла, мой давний враг,

       Он отнял всё, и сердца достоянье

       Разграблено, и разум мой иссяк.

Я к Господу, безумный, не взывал;

Чем шёл быстрей, тем глубже увязал,

Стремясь к величию, терял я веру,

К безмерному стремясь – утратил меру.

       Терял я большее, чем находил,

       Был осторожен – лишь себе вредил.

       Идти старался прямо – спотыкался,

       Стремясь за лишним – нужного лишался.

Избавился от меньшего из зол,

Но гибельные страсти приобрёл.

То, что искал, считал всего дороже, –

Не стало оправданием моим.

В Тебе одном моё спасенье, Боже,

Я пред Тобой склоняюсь, Всеблагим.

       Тебя молю я, раб Твой неусердный:

       Моей молитвы в гневе не отринь.

       Будь милостив, Отец наш милосердный,

         Прибежище души моей. Аминь! Григор. Нарекаци