Вопрос 3538: 23 т

Кого из поэтов и писателей считаете большими долгожителями по жизненности их творений?

Ответ:

Не считая Надсона С.Я., Крылова Ивана Андреевича, (13.2.1769 –21.11.1844)=75 лет жил. «Русский писатель, баснописец, журналист. Род. в семье армейского офицера, выслужившегося из солдат. Басни К. стали «...книгой мудрости самого народа» – Гоголь Н. В. Подлинная народность, живописный и неиссякаемый по своему богатству язык делают творчество К. вершиной развития рус. басни, ставят писателя в ряд мировых корифеев этого жанра. А. С. Пушкин отмечал глубокое нац. своеобразие басен К., к-рое видел в «...весёлом лукавстве ума, насмешливости и живописном способе выражаться...» Язык басен К. явился примером для А. С. Пушкина, А. С. Грибоедова, Н. В. Гоголя и др. писателей. Образами и меткими выражениями крыловских басен пользовался В. И. Ленин. Басни К. переведены более чем на 50 языков мира». БСЭ. Если бы сегодня были живы все умершие писатели, то я в первую очередь поближе познакомился бы с Иваном Андреевичем. Если из стихотворений Лермонтова я смог взять себе и другим на пользу 3, у Пушкина 7 стихов, у Соловьева В.15, у Р. Гамзатова – 17; у Некрасова – 24, у В.Кушнир В. – 25, у о. Романа – 35, то у Крылова могу взять свыше 70 его басен в свои книги. У Крылова везде двойным смысл, явный подтекст. Иван Андреевич не заканчивал никаких университетов, а самоучкой осилил два языка, был в дружбе с самыми известными писателями. Язык его вполне корявый, без правил на спряжения и склонения, а иногда просто исковерканный. Но в основном это язык народный. Из его басен в наш язык вошла масса пословиц и поговорок. Исследователи находят, что большинство басен Крылова не его, а только переработка басен Лафонтена, восходящих к Эзопу.

Если рассуждать о пользе для души, то в каждом его стихе это можно без натяжки обрести и сегодня, как и ровно двести лет назад. Он мало говорит о душе, о Боге, но сие скрыто у него почти сплошь в баснях. Я так и вижу его застывшим пред каждым объектом, и темы у него тут же роились. Речь его текла свободно, он писал как бы между порциями стерляжьей ухи, сытый и довольный (не зря же современники называли его Обжорой), и подтрунивал над всякой мошкарой, видя в твари мелконькой людей, которые считали себя крутыми и крупными. Как автор басен он видится добрым, желающим всем извлечь пользу из окружающего мира. Если бы у него был Евангельский настрой, он бы был похож на баптистов Рябошапку и Ч.Сперджена. Если давать комментарии на басни Крылова, то я бы смог взять и до сотни его басен, – настолько там зримо выставлен порок и показан выход, по человеческим меркам вполне достижимый. Про басни в Новом Завете упоминается 4 раза и всегда только в отрицательном смысле. Но речь идёт не о баснях в нашем понимании, как о притче, а как о выдумках, на чём пытались построить доказательства о спасении. 2Пет.1:16, 1Тим.1:4; 2Тим.4:4, Тит.1:14 – «не внимая Иудейским басням и постановлениям людей, отвращающихся от истины». И в неканонических книгах Библии это слово упоминается дважды. Сир.21:19 – «Неприятный человек — безвременная басня; она всегда будет на устах невежд». Вар.3:23 – «Сыновья Агари искали земного знания, равно и купцы Мерры и Фемана, и баснословы и исследователи знания; но пути премудрости не познали и не заметили стезей её».

Басни, как притчи, употреблялись всегда и в Ветхом Завете, и в Новом, что и упоминается 95 раз в Библии. Чис.23:18 – «Он произнёс притчу свою». 2Цар.14:20 – «чтобы притчею дать делу такой вид, раб твой Иоав научил меня; но господин мой мудр, как мудр Ангел Божий, чтобы знать всё, что на земле». 3Цар.4:32 – «И изрёк он три тысячи притчей, и песней его было тысяча и пять». Пс.48:5 – «Приклоню ухо моё к притче, на гуслях открою загадку мою».

Неужто на небе не будет таких голубей,

А я к ним привык, воркотнёю разбужен;

Но с ласточкой вместе туда же влетит воробей

И даже орёл, может, в Царствии царственно кружит?

Не знаю, на этот вопрос впопыхах не отвечу,

Настолько всё тускло, туманное - через стекло,

От копоти грешной продымлено, вытереть нечем,

Испачкано зрение грешное тщательным злом.

Я знаю, для смерти мой Бог Иегова не стал бы

Творить и считать дни творения все до шести,

На отдых уходит в субботу, как будто устал Он,

И нас пригласил не за деньги по-райски в раю погостить.

И вещий Адам безбородый и юный до слёз,

Играя мускулатурой и послушаньем отменным,

Вникает серьёзно в названия твари не вскольз,

В листве несторонний любовно накрыт полутенью.

А звери и птицы, и рыбы порхают и скачут,

Без отдыху гамма и какофония звуков.
Конечно, он счастлив, – задумано так, не иначе, –

И как же всё то в одночасье вдруг фукнет?

Лишь позже, потом был обучен змеиным сомненьям

И там, за пределами рая, обнявшись, согреется с Евой.

Останется райское в напоминание пенье

И вызовет горькие в сердце о прошлом напевы.

Придут размышленья о смерти не раз,

Захочется лучшее здешнее видеть за гробом;

А может, всё это лишь сказки, нетрезвый мираж,

Мечтания горести в сладком сиропе?

С язычником-князем кололи в могилу коней

И прочую живность, и плачущих женщин…

Летели столетья, за гробом не стало ясней,

Желания падших всё низменней, мельче.

Но Павел в послании к римлянам пишет,

Что тварь вся стенает и ждёт откровения верных;

И голубь вполне в небесах не окажется лишним,

Там рядом с ягнёнком лежат кровожадные звери. 17.10.07. ИгЛа