Вопрос
3521: 23
т.
В
последнее время батюшка Вас задвигает вовсе уж на послеслужебное время
с проповедью. Ему, что не хочется,
чтобы проповедь звучала в храме?
Ответ:
Не
совсем так. Но создаётся у людей именно вот такое нездоровое мнение. Он
надвинулся на меня, что я каждую по полчаса говорю, а за службу две
проповеди, ну и народ вроде бы уж вовсе расслабел, им в туалет надо,
домой пора, скотинку загонять приспело. И это действительно почти так.
Почти, но, даже может статься, и совсем не так. Дело в том, что брата
Сергея, набирающего текст записанных на магнитофон в храме проповедей,
я тут же попросил посмотреть, сколько какая проповедь звучала. Он взял
20 проповедей кряду и оказалось, что в среднем в храме моя проповедь
продолжается 21 мин. и 30 сек. (от 13 до 28,5 минут). Сентябрь богат
праздниками, потому произнесено было в этом месяце 28 проповедей -
полновесных 10 часов звучания. А это уже не полчаса! По полчаса нет ни
одной из 20 взятых подряд проповедей. (Для сравнения с проповедями
Иоанна Златоуста, взятыми из нескольких его томов, получается, что
проповедь Иоанна длилась в среднем - 31мин. У него в 16 проповедях -
365.000 знаков без пробелов. У меня же в 16 проповедях, помещённых в
разных томах, 254.000 знаков без пробелов. Если патриарх
Константинопольский говорил в таком же темпе, как я, не растягивал
слова, а он был моложе меня на 10 лет, то получается вот такая примерно
арифметика, которую тоже, пожалуй, никто ещё не проводил. Тут ещё нужно
сделать поправку, что у меня ведут запись на магнитофон и потому
сохранены все буковки, вздохи, и междометия. У Златоуста не было такой
возможности и записывали от руки скорописцы-нотарии, так что ещё мнуты
три-пять нужно добавить к 31 минуте. Нужно ещё учесть, что на греческом
языке для выражения одного и того же текста требуется букв больше в
1.16 раза. Для наглядного сравнения даю количество
букв на греческом языке и рядом - на русском языке: Евангелие от Матфея
- 92.096 и 79.138; Марка - 58.136 и 49.398; Луки - 97.793 и 84.406; к
Римлянам - 35.220 и 32.919 букв. К слову сказать, вот ещё Евангелие от
Луки на немецком, английском и латинском языках, и через тире
коэффициент по отношению к русскому переводу, на что нужно умножать:
нем. — 108.290 - 1,282; английск. — 105.112 -
1,245; латин. — 93.511 - 1.107. Да хотя бы и полчаса была
проповедь – это разве утомительно? Тут другой синдром. Не
будь проповеди, а будь одна служба, всё так и будет идти. А вот при
наличии проповеди всё время идёт очищение. А тут ещё книги одна за
другой. А в них есть
проповеди и они расходятся далеко.
Не знаю, почему,
но батюшка уже не раз попрекнул меня, что вроде бы проповеди я говорю
для книг. Тут он, конечно, хватил по ревности и, конечно же, не по
зависти. В этом грехе я его боюсь подозревать. Я проповедую 45 лет. А в
книги вошла первая моя проповедь, сказанная в июне 2004 г. –
три года назад, на Пс.103, в 7 том “…открытым
оком”. 41 год говорил не для книг. А если для книг
сохранилось три года – разве это позор, упрёк или ущерб какой
и кому? Если с губернатором ездят корреспонденты и освещают всю его
деятельность, и с президентом едут десятки разных представителей прессы
и каждое его слово готовы опубликовать, если бы разрешили им, то в этом
нельзя усмотреть, что он ездил и говорил и брал с собой свиту для
газетной публикации. Это же не на первом месте. 2Тим.4:2 - «проповедуй
слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со
всяким долготерпением и назиданием». С таким же
успехом мог бы я попрекнуть батюшку, что он так ревностно вычитывает
все служебные слова в храме, не видя, что уже все утомились, и снова:
“придите, поклонимся”, “честнейшую
херувим”, «трисвятое» десятки раз
повторяет. Это же всё есть у всех в книгах. А что в проповеди сказано
будет, того ещё нет нигде на белом свете, и если будет, то впервые, и
уже под упрёком.А если батюшка всё вычитывает, то и я иной раз думаю:
“Для чего он 40 раз “Господи, помилуй”
повторяет? Это же никому не нужно, тем более, Богу. Выходит, службу
ведёт не всю, а хотя бы вот такие запричастные молитвы, когда три
младенчика причащались, и всё равно вычитывают то, что ни один человек
уже ни к уму и ни к сердцу в этот раз приложить не может. Значит для
епископа? С проглядом, что если кто донесёт, то не упрекнёт его епископ
в том, что он что-то сократил в служении – это же смертельный
укор был бы для батюшки. Я мог бы и так подумать. Но мне уже под 70 лет
подпирает, и 41 год говорил не для книг. Так пусть бы хотя
и для книг были проповеди. Но ведь передо мной живые люди, для которых
я и готовил сие, не думая о награде, а помышляя больше вот о таком
упрёке. Иов.20:3 – “Упрёк,
позорный для меня, выслушал я, и дух разумения моего ответит за меня”. Если бы
только для книги, то легче всего, полнее и красивее можно было это
сделать за столом, писать на компьютере, а я говорю без заранее
написанного текста. Так что тут полнейшее алиби, что не для книг мне
нужен доступ к живым людям, а для того, чтобы Слово Божие заговорило с
ними. Иез.2:5,7 – “Будут
ли они слушать, или не будут, ибо они мятежный дом; но пусть знают, что
был пророк среди них. И
говори им слова Мои, будут ли они слушать, или не будут, ибо они упрямы”. Я не знаю,
выслушивал ли хотя один пророк или Апостол, или святые отцы, или кто из
современников такой вот упрёк, что столь ревностно бы старался донести
Слово Божие до народа, а ему бы пастырь воткнул спицу: “Это
ты стараешься для книг!” Причин тут несколько: никто в книгу
не поместит; но если и поместит, то кому это нужно будет? Боязнь перед
епископом ставит сеть во рту, и эта сеть вылавливает и не пропускает
нужные слова к народу. И потому проповедь получается мёртвая и
бесталанная, не пробуждающая, ненужная. Я же ничем не связан, у меня
нет цензора и во всех книгах никто не совершил ни одной поправки, кроме
Бога и моей совести. Если завтра прекращу выпуск книг, а проповеди-то
всё равно будут, тогда будет новое обвинение – так было со
всеми, кто делал дело Божие. Иер.20:9 – “И
подумал я: «не буду я напоминать о Нём и не буду более
говорить во имя Его»; но было в сердце моём, как бы горящий
огонь, заключённый в костях моих, и я истомился, удерживая его, и не мог”.
От
прибыли не лопнет кошелёк,
Растерзанный
заботой о вдовицах,
Когда сиротский дом депешу
шлёт,
От
вас желающий наесться и напиться.
Туман
забвения о смерти очень густ,
Собою
обволакивает сердце,
Не
может достучаться Иисус,
Не
трогают таких чужие стрессы.
Мы
не чужие по крови Адама,
Мы
близки нежностью рожденья в Иисусе;
Глаза
голодных шарят по карманам,
Пусть
никогда до донышка не будет пусто.
А
прибыль есть – проценты до небес,
Учтёно,
сколь охотно уделяли,
Кто
к нам за стол успел уже присесть,
Хотя
дотациями мы и не атланты.
Хлопочут,
бьются, добывая прибыль,
Но
тешить скоропреходящее смешно;
Сквозь
пальцы утекающею рыбой,
Не
в свой дырявый, а в чужой мешок.
Кто
вовремя сподобился возлечь
Со странником, бездетным
Авраамом,
К
тому и дети из роддома встреч,
Неважно,
вечером или в потёмках рано.
Не
потеряется в зловещей кутерьме
И
самая ничтожная копейка,
Наш
путь до Господа становится прямей,
Быть
спонсором нужды успеть бы.
Не
только средствами – молитвою и лаской
Дано
обогревать застывших в злобе,
И
аленький цветок такой прекрасный
Взойдёт
и недругов он в силе покоробить.
Обещана
нам прибыль – так легко
Её
добыть, устроив ужин нищим.
Христа
увидит в нас совсем слепой,
Наш
чек на подпись долгожданно ищут. 03.09.07.
ИгЛа
|
Форум
Игнатия
Лапкина 
