Какие Ваши личные наработки в отношении евреев, имею в виду тех, с кем приходилось работать?

Ответ:

В детстве никогда с ними не встречался. Но от отца своего Тихона слышал это слово «еврей» не раз. Всегда это было только в смысле «скряга», «жадина», «зимой снега не выпросишь», «сходит на двор, встанет, да ещё оглянется, нельзя ли что из этого выгадать, зря не бросать». Откуда у отца были такие познания об евреях, я не знаю. Но когда он о ком-то хотел сказать в этом смысле, то он всегда оглядывался зачем-то и морщил сильно нос, произносил: «еврей», и даже мог сплюнуть – знак негодности того, о ком говорил. Не об евреях конкретных, конечно, а о живущих рядом, кто обидел его в денежном эквиваленте. Естественно, что для меня отец был высший авторитет и я в себе сохранял это. Знал ли отец лично кого из евреев? Вряд ли знал лично и близко. Когда ему было трудно, они бежали с моим старшим братом из деревни, а я тогда ещё не родился, и у них не было с мамой документов. Они, как бы не в Семипалатинске остановились и мама была, вроде бы прислугой у евреев. Об этих воспоминаниях родителей я делал не раз запись магнитофонную и она, может быть, ещё целая. Всегда отзывались о них очень хорошо. Мои родители по тем временам фактически были бомжами, бежавшими от раскулачивания, а им помогли паспорта выправить и маму оставляли у себя, когда она хотела уже уехать. И мама говорила всегда об этих евреях очень возвышенно. Муж еврейки был начальник, чуть ли не в милиции. В нашей деревне жил Пятышев Вавила (Вавишка), и отец говорил, что он женился на еврейке и стал директором завода, потому что жена у него еврейка. Это всегда произносилось так многозначительно, что вроде бы по-другому и быть не должно, потому что жена – еврейка. Это всё по слуху. А когда работал на корабле, там вплотную встретился с евреем. Мы с ним сошлись сразу же, он был недотёпа, безобидный, и мне казалось, что он на меня чем-то похож. Мы задушевно беседовали. Я так и не задал ему ни одного вопроса про евреев и про него. После были встречи не столь продолжительными, и только с евреями-начальниками. Не знаю почему, они ко мне относились нисколько не хуже, чем я к ним, и у меня остались только добрые, тёплые воспоминания о них, а некоторые и доселе в том же статусе. Встречался ближе уже в Одесском монастыре, где целая группа евреев пришла в православие, и были они опять же не такие, как все. Отец Андрей опекал их, духовник, и был шокирован их ревностью: «Живьём на небо лезут!» – сказал как-то он мне чуть ли не осудительно. Похоже, что главным у них был рыжебородый Пётр. Огненная большая густая борода во всю грудь, в руках у него и у всей его дружины чётки и они во время литургии, как заворожённые, только кланялись и перебирали чётки. Покруче любого монаха. И причащаться хотели непременно ежедневно. Я так и ахнул. Потом пошли встречи с полукровками, в которых дух всё же был на сто процентов еврейский. Это было в Москве – писатели, в Киеве и в других городах. И ни одного плохого из них мне не встретилось и со всеми мы были в очень близких отношениях. В 20 томе «...открытым оком» я опубликовал беседу с о. Александром Менем, когда мы были в «Новой деревне». Александр Нежный приезжал и был у нас здесь на ул.Ползунова, 6, и подарил мне от организации благотворительной «Древо жизни» компьютер, на котором я и начал собирать свои архивы в книги. Один еврей – Борщуков Наум Израилевич обратился в моём доме в православие и стал моим крестником и священником, порученцем даже в другой республике у грузинского патриарха Илии II. О. Наум был в лагере нашем с тремя своими детьми-мальчиками. И мы были у него в гостях в Тбилиси.

Самая неудачная и, можно сказать, единственно неудачная была вот здесь, когда одна еврейка, которой три года ничем мы не досадили и которая была всем довольна, по зависти врага рода человеческого разобиделась смертно на какую-то брошюрку, которую я дал ей почитать, где не хвалили евреев. Смертно разобиделась. Это явный признак абсолютно мёртвого духа в ней и, может быть, потери веры в Христа - Бога истинного. Деян.20:21 – «возвещая Иудеям и Еллинам покаяние пред Богом и веру в Господа нашего Иисуса Христа». Рим.1:16 – «Ибо я не стыжусь благовествования Христова, потому что [оно] есть сила Божия ко спасению всякому верующему, во-первых, Иудею, [потом] и Еллину». Рим.2:9-10 – «Скорбь и теснота всякой душе человека, делающего злое, во-первых, Иудея, [потом] и Еллина! Напротив, слава и честь и мир всякому, делающему доброе, во-первых, Иудею, [потом] и Еллину!» Кол.3:11 – «нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всём Христос».

Три Мужика зашли в деревню ночевать.

Здесь, в Питере, они извозом промышляли;

Поработали, погуляли

И путь теперь домой на родину держали.

А так как Мужичок не любит тощий спать,

То ужинать себе спросили гости наши.

В деревне что за разносол:

Поставили пустых им чашку щей на стол,

Да хлеба подали, да, что осталось, каши.

Не то бы в Питере, – да не о том уж речь;

Всё лучше, чем голодным лечь.

Вот Мужички перекрестились

И к чаше приютились.

Как тут один, посметливей из них,

Увидя, что всего немного для троих,

Смекнул, как делом тем поправить

(Где силой взять нельзя, там надо полукавить).

«Ребята, – говорит, – вы знаете Фому,

Ведь в нынешний набор забреют лоб ему». –

«Какой набор?» – «Да так. Есть слух – война с Китаем.

Наш Батюшка велел взять дань с Китайцев чаем».

Тут двое принялись судить и рассуждать

(Они же грамоте, к несчастью, знали:

Газеты и, подчас, реляции читали),

Как быть войне, кому повелевать.

Пустилися мои ребята в разговоры,

Пошли догадки, толки, споры;

А наш того, лукавец, и хотел: Пока они судили, да рядили,

Да войска разводили, Он ни гугу - и щи, и кашу, все приел.

...Иному, до чего нет дела, О том толкует он охотнее всего,

Что будет с Индией, когда и от чего, Так ясно для него;

А поглядишь – у самогоДеревня между глаз сгорела.

Крылов

• < Назад
• Вперёд >